Михаил Скрынников - ВДВ. С неба — в бой
Несколько раз выезжали на стрельбище. Мы были старшими на учебных точках, где солдаты изучали условия выполнения упражнений, выбор точки прицеливания и метание ручных гранат. На огневом рубеже старшими были офицеры. В свободное от службы время пропадали на пляже реки Великой. Знакомились, шутили, девчонкам назначали свидания.
Во время стажировки приняли участие в полковом тактическом учении с десантированием в темное время суток. Местность была совершенно незнакомой. В это время на Псковщине белые ночи. Вспоминается случай, произошедший во время десантирования. Один десантник, чтобы отличиться и в виде поощрения получить отпуск с поездкой на родину, в момент отделения из самолета «Ан-12» отцепил вытяжную веревку своего парашюта от троса и практически в свободном падении выпрыгнул из самолета. Риск был велик. Конечно, его безрассудство, к большому счастью, для него самого и командиров закончилось благополучно. Но несмотря на нарушение инструкций, надо отдать ему должное, находясь в свободном падении, гвардеец хладнокровно выдернул вытяжное кольцо запасного парашюта и удачно приземлился. Однако вместо отпуска горе-герой загремел на гауптвахту.
После приземления на время разбирательства учение было приостановлено. Как только виновник был уличен, последовала команда: «Вперед!» Наша рота дружно атаковала объект противника недалеко от площадки приземления. Атака для «супостата» была неожиданной, он был разгромлен. Дальше мы долго шли лесом, через болото, в конце концов, хотя и очень устали, вышли в нужный район. На указанной нам комбатом высотке мы должны были окопаться и ждать противника. С какой стороны появится враг, нам сказали. Ждем. Наблюдатель докладывает: «Вижу колонну машин, похожих на танки, которые двигаются по дороге в нашу сторону». — «Да это же самоходные установки», — определил я. У меня даже легко стало на душе — вот они, мои родные самоходки. Ведь я же из ее вооружения учился стрелять, даже водил, механику-водителю помогал приводить самоходку в порядок после стрельб и вождения. Честное слово, я с удовольствием наблюдал за их нехитрыми маневрами, несмотря на то, что они сегодня обозначали «неприятеля». Самоходки развернулись в линию машин и тихим ходом двигались вперед. И о чудо! Из леса им навстречу выскочили пять 57-мм САУ. Это тоже самоходки, но только маленькие. Они были в каждом десантном полку. Надо отдать должное, на тот период это было единственное маневренное противотанковое средство в полку, пушка, несмотря на малый калибр, была очень мощная. И самое главное достоинство 57-мм САУ то, что она могла из самолета «Ан-12» десантироваться в тыл противника. Их в шутку фронтовики называли «голозадые Фердинанды». С ротного опорного пункта мы наблюдали что-то похожее на миниатюрное Прохоровское сражение. Затем показалась цепь пехоты, которая наступала на нашу высоту. Началась имитация боя. Кругом разрывы, дым и автоматная трескотня холостыми патронами. Наша артиллерия, имитируя огонь, решила исход боя в нашу пользу. Постепенно «супостат» начал пятиться и вскорости скрылся в дальнем лесу. На этом закончилось учение. Через пару дней подошла к финишу и наша практика в полку. Утром, накануне отъезда в Рязань, всех курсантов пригласил к себе майор Бабуркин. Поблагодарил за помощь, которую мы оказали полку, замещая вакантные офицерские должности пусть даже на короткий срок, и пожелал нам счастливой службы.
В целом стажировка пошла нам на пользу. Мы увидели полковую жизнь со всеми ее прелестями и недостатками. Приобрели некоторые навыки в управлении взводами. Вечером этого же дня поездом отправились в Москву, а далее до Рязани. В стенах училища нам вручили проездные документы и утром отпустили по домам. На этот раз к родителям я поехал через Минск. Поезд на Гомель отправлялся вечером, и, чтобы не терять зря целый день, я приобрел билет на ближайший поезд, идущий через Минск.
Конечно, родители меня ждали. Заметно подросли братья, а сестра стала уже настоящей невестой. Родители мне рассказали, что все мои друзья, отслужив в армии, вернулись домой. Один только Бельчиков остался на сверхсрочную службу. Крутелев поступил в Могилеве в институт. Остальные работают, кто в Гомеле, а кто в Минске. Во время нашего разговора раздался стук в дверь. Сестра встала из-за стола и пошла открывать. Слышу, Люба кому-то отвечает: «Да, приехал!» Вижу, заходят Ушаков, с которым я служил солдатом в Калварии, и Волчков, с ним служил во Пскове десантником. Вышел им навстречу, мы обнялись. Отец сказал: «Ну, что, мать, давай накрывай на стол!» Мама стала суетиться. Разговор о службе продолжался далеко за полночь. Утром пришел самый младший брат мамы, Николай, то есть мой дядя, который был старше меня всего на полгода, и пригласил в гости. Я согласился, тем более рядом с ним жили мои бабушка и дедушка, а к ним обязательно надо зайти. Вот так за встречами, разговорами и воспоминаниями прошел очередной месяц летних каникул. Пора возвращаться в училище.
И снова в альма-матер, крепкие рукопожатия друзей, и снова учеба, но командиры напомнили, что мы на выпускном курсе и настала пора осознать, что мы через некоторое время получим звание лейтенанта. Конечно, стали более серьезно относиться к учебному процессу. Нас периодически привлекали для проведения политических занятий и политинформаций с солдатами в десантном полку. При совершении парашютных прыжков из самолета «Ан-12» учили выполнять обязанности выпускающего из самолета. Прибавилось часов на изучение грузовых парашютов и парашютных платформ. У нас учились курсанты и офицеры из других государств, в том числе из Афганистана и Индии. Афганцы были выходцами из зажиточных семей: военная форма из дорогого материала, да и гражданские костюмы явно куплены не в Советском Союзе. Они регулярно посещали рестораны, у них всегда были девицы. Афганцы в течение года изучали русский язык, а затем военные дисциплины. Они вели праздный образ жизни, видно, что родители богатые. Остальные вели себя намного скромнее. Большая группа была из Югославии и Польши. Был взвод вьетнамцев, так те вообще жили в отдельном отсеке. Мы в шутку говорили, что вьетнамцы — это четвертый взвод нашей роты. На третьем курсе, когда в их страну вторглись американские войска и начались ковровые бомбардировки, они в одночасье уехали защищать родину. У нас тоже был патриотический порыв, почти вся рота написала рапорта с просьбой послать выполнять интернациональный долг во Вьетнаме. Среди курсантов поднялся такой ажиотаж, что начальник училища вынужден был нас собрать и объяснить истинную цель нашей учебы: «Вы учитесь, а во Вьетнаме и без вас разберутся». И как всегда, командир оказался прав. Так вот, однажды заболел преподаватель у индусов, а так как тема у нас с ними была одна: изучение грузовых парашютов, группы объединили. Тем более к этому времени мы в английском поднаторели. Несмотря на то что индусы были все офицерами, очень серьезно слушали разъяснение и порядок последовательности укладки грузового парашюта. Если они что-то не понимали, не стеснялись, спрашивали у нас. Наш преподаватель майор Моханов даже удивился, когда мы легко изъяснялись с индусами. Но ведь мы уже второй год учили военный перевод. Произношение у индусов было колониальное и здорово отличалось от американского или английского. Мы легко понимали друг друга. Все иностранные студенты и офицеры, за исключением вьетнамцев, жили отдельно от нас в общежитии, у них была и отдельная столовая. Командованием училища как-то особо не поощрялись наши встречи и дружба с иностранцами, а мы и не стремились к знакомству.
