Нури Халилов - Долгая дорога домой. Воспоминания крымского татарина об участии в Великой Отечественной войне. 1941–1944
Несколько раз меня командировали в Минск для покупки подарков детям военнослужащих и их женам. Я делал все аккуратно, перерасхода не допускал, ну и присвоений тоже. В Минске я ходил на танцы в клуб имени Сталина, спал в казарме.
Меня вызвали в штаб полка. В кабинете комиссара Ракитина сидело трое гражданских. Эти люди раньше были подпольщиками-коммунистами, при панской Польше сидели в тюрьмах. Попросили дать лектора в деревню, поскольку они хотят организовать колхоз, но что это такое, не знают. Надо было рассказать жителям о советском строе, о колхозах. Ракитин сказал, что специально командируют меня. Они обеспечат мою безопасность, а потом привезут назад.
Мы поехали. Людей в зале собралось много. Меня представили. Я поздоровался, немного рассказал о себе. Потом спросил: что их интересует? Все гамузом ответили: колхозы! Я подробно рассказал, что знал на примере своей деревни. Вопросов каверзных было много. Не думаю, что мне удалось убедить людей вступать в колхоз. На их заявления о том, что в колхоз они не пойдут, я говорил, что это дело добровольное. Переночевал я у одной старушки. А утром меня привезли назад, в полк. Мне показалось, что эти крестьяне о нашей жизни, о наших колхозах знают больше, чем я. Они обо всем уже были информированы. Следующая встреча состоялась в другой деревне, там было то же самое. Слава богу, что все обошлось без инцидентов. Время было опасное, люди были настроены враждебно, ждали войну, прихода немцев.
На отчетно-выборном комсомольском собрании полка, несмотря на мои самоотводы, меня второй раз подряд избрали секретарем комсомольской организации. Секретарь Слонимского горкома комсомола попросил меня сделать доклад для учащихся девятых – десятых классов школ города. В назначенное время их всех собрали в большом зале. Я пришел туда, меня представили. Сделал доклад о ленинской молодежи, о комсомольской организации, ее роли в жизни общества. Познакомил с программой и уставом комсомола. Здесь тоже были антисоветские выступления, выкрики. После собрания на выходе из зала около выходных дверей увидел антикомсомольский плакат.
Слоним был небольшой, но очень чистый и красивый город. Когда я сюда прибыл, всего было полно. Почти у каждого дома были торговые точки – ларьки-окошки. В магазинах висели разного сорта колбасы, лежали сыры, торты, конфеты, булки…
В продаже были часы, бритвы, одежда – бери, сколько хочешь. Это было в конце 1939 – начале 1940 года. На городском рынке было то же самое – всего полно. Мне очень нравились моченые яблоки.
В начале 1940 года в наш полк прибыл еще один эшелон – пополнение из кавказских народов. Все они были черные, небритые. Они долго ждали обмундирования. Несмотря на запреты, они самовольно уходили в город, бродили по базару, заходили в ларьки, магазины и хватали все что попало, хотя и за деньги. Они позорили нас. Одели их лишь в конце января 1940 года и распределили по полкам нашей 29-й дивизии.
Вскоре никаких продуктов не осталось. Продажи стали осуществляться тайно. В магазинах – пусто. Все стало, как у нас в Союзе.
В городе была Татарская улица. Об этом мне сообщил политрук Свердлов. В кинотеатре мы познакомились с татарочкой. Она сказала, что их в Слониме много. Когда-то их сюда пригласил литовский князь Витовт. Они забыли свой родной язык. Изменились фамилии, но по национальности они все равно считают себя татарами.
15 февраля 1941 года меня командировали в Ямичненский сельсовет Бытенского района Барановической области. В состав команды входили четыре врача и шесть красноармейцев под общим командованием лейтенанта Кельдина. Мы должны были пропустить всех мужчин Ямичненского сельсовета через врачебную комиссию, отобрать у них старые, выданные еще польскими властями военные билеты и выдать новые – советские. Фактически это был походно-полевой военкомат. Врачи осматривали военнообязанных, писари выписывали документы, а я в специально оборудованном помещении в торжественной обстановке им вручал новые воинские книжки. В одной деревне оказалось 200 однофамильцев. Там я познакомился в клубе с женой местного милиционера. Несколько позже Иван Кельдин познакомил меня с Зиной, которая работала на спиртзаводе. Один поляк пригласил Кельдина, меня, Зину и полячку Зосю на ужин. Он пожарил картошку с мясом, сделал салат, а Зина принесла спирт. Мы сидели долго и там остались на ночь, спали кто с кем на переменку.
В нашем выездном военкомате мы часто устраивали танцы, концерты, молодежь охотно к нам тянулась. Успели создать прекрасный музыкальный ансамбль, даже скрипка у нас была. Длилось это почти месяц, а потом нас отозвали назад, в полк. Закончилась наша воля и приятное времяпровождение.
В десятых числах июня 1941 года прошел слух, что скоро мы выступим к государственной границе. Наш полковой художник на большом полотне рисовал карту границы. Когда работа уже была почти выполнена, политрук Иванов, внимательно рассмотрев карту, неожиданно сказал: «Нарисуй еще куст, под которым останется твоя голова». Мы удивленно спросили, почему он так говорит. Он ответил: «Будет война. Вряд ли кто из нас останется в живых».
12 июня 1941 года я зашел в парикмахерскую на территории части. В кресле сидел комиссар полка Ракитин. Он стригся наголо под машинку. Потом солдаты мне объяснили, что комиссар маскируется под рядового на случай, если попадет в плен. Говорили, что фашисты комиссаров и политруков будут расстреливать на месте, солдат же брать в плен. Все это нам рассказывало местное население. Мы знали, что жители свободно слушают немецкое радио.
14 июня 1941 года нам приказали готовиться к выходу к границе. 17 июня все наши новенькие полуторки перевезли полк севернее Бреста к демаркационной линии у реки Северный Буг. На той стороне были хорошо видны фашисты. 18–19 июня мы расположились в лесочке. Установили палатки. Я оставался в Слониме один, так как должен был подобрать литературу, которая будет нужна в усло виях войны, а 19-го за мной придет машина.
Я пошел в городскую фотографию, чтобы забрать свои фотокарточки на кандидатский билет члена ВКП(б). В фотосалоне встретил красивую женщину, это была жена командира роты Галя Гоголь. Пока фотограф заходил в темную лабораторию, чтобы проявить пленку и печатать фотографии, мы с Галей обнимались, целовались. Потом мы вместе пошли в казармы, где раньше стоял полк. Там и расстались.
18 июня последний день и последняя ночь моего пребывания в Жировичах. Поздно вечером прибыла машина ЗИС-5. Мои грузы были упакованы в снарядные ящики. Наутро я должен был выехать к границе, в свой полк. Поздно вечером я поднялся в чулан, в котором ночевал, долго не мог заснуть, думал о прошлом, о будущем.
