Андрей Шляхов - Распутин. Три демона последнего святого
Так этот посланец смерти стал между троном и Россией… Он убивает, потому что он двуликий».
А вот что писал в своих мемуарах начальник петербургского Охранного отделения генерал-майор К. И. Глобачев, по долгу службы хорошо и всесторонне знавший Григория Распутина и вполне объективно к нему относившийся: «Однажды я приехал на квартиру к Распутину по служебному делу (охрана его личной безопасности). Принял он меня в своем кабинете, который представлял маленькую грязную комнату, меблированную дешевеньким письменным столом с банкой чернил на нем, креслом и диваном, крытым дерматоидом, весьма потрепанным от времени. Распутин был совершенно пьян, что выражалось у него приплясыванием, вздором, который он молол, и бесконечными объятиями и поцелуями. Он производил впечатление человека, не отвечающего за свои поступки, и я уже собирался уходить, чтобы повидаться с ним в другой раз, когда он будет в нормальном состоянии, как в это время послышался входной звонок и одна из дочерей пришла сказать, что пришла „Аннушка“, то есть Анна Александровна Вырубова. Распутин сразу преобразился, его нельзя было узнать, хмель пропал бесследно. Вскочил, принял нормальный вид и побежал встречать гостью. Приглашенный им в столовую пить чай, я там застал целое общество: Вырубову, епископа Исидора, несколько дам и его семью. Чаепитие продолжалось с полчаса, и все это время Распутин вел себя нормально и весьма почтительно по отношению к Вырубовой, а с епископом Исидором вел спор на богословскую тему. После отъезда Вырубовой Распутин вновь преобразился, продолжая быть пьяным или по крайней мере показывая это».
Каждый видел его по-своему и с каждым он вел себя по-разному. На то и загадочный старец, знаток душ человеческих. К каждому он оборачивался той ипостасью, которую тот, по его мнению, заслуживал. Кесарю — кесарево, а пекарю — пекарево…
В Петербурге Григорий Распутин познакомился с отцом Иоанном Кронштадтским. Рассказывает Матрена Распутина: «Поначалу отец, мало с кем знакомый тогда, не знал, что делать дальше.
Он уже давно слышал о священнике из собора в Кронштадте — знаменитом Иоанне Кронштадтском. Говорили, он обладает огромной духовной силой. И вот в одно из воскресений отец решил поехать в Кронштадт, на проповедь.
Говорили, что собор, где служит Иоанн Кронштадтский, — оазис покоя в бурлящем море. Отцу предстояло убедиться в этом.
Сама служба проходила необычно: она включала в себя публичную исповедь. Под конец, перед самым причастием, по сигналу, поданному священником, все присутствующие выкрикивали во всеуслышание свои грехи.
Отец бывал во многих церквах и монастырях, но нигде не встречал подобного. Прихожане, не стыдясь, в полный голос объявляли о своих прегрешениях, просили у Бога прощения, а затем вкушали тело и кровь Христа.
При этом не было суеты, толкотни — один обряд сменял другой.
Отец был ошеломлен таким проявлением искренней веры в Бога.
Считается, что Бог пребывает в церкви. И это, конечно, так. Это знают все верующие. Но не всем дано почувствовать Бога рядом с собой во время церковной службы.
Отец простоял на коленях всю службу. Молился, вручая свою судьбу Господу.
Люди, обладающие духовным зрением, узнают друг друга. Архимандрит Иоанн вышел из алтаря, остановился перед отцом, взял его за руку и заставил встать.
Сказал, что почувствовал присутствие отца в храме:
— В тебе горит искра Божья.
Отец попросил благословения у архимандрита.
— Господь тебя благословляет, сын мой, — ответил тот.
В тот день отец принял причастие из рук Иоанна Кронштадтского, что было большой честью.
После архимандрит позвал отца к себе.
Отец рассказал Иоанну о себе все. „Как на духу“. Впрочем, он и воспринимал происходящее как продолжение исповеди, начатой еще в храме во время службы.
Разумеется, рассказал и о явлении Казанской Божьей Матери, о смутных догадках, наполнивших его после этого. Рассказал о том, что пришел в Петербург как бы не по своей воле:
— Вело меня сюда…
Архимандрит слушал отца не перебивая. Когда отец закончил говорить, спокойно сказал:
— Бог привел, значит, так тому и быть.
У отца вырвался вопрос:
— Чему быть?
Архимандрит так же серьезно ответил:
— А что Бог даст, тому и быть. Его слушай, он вразумит».
Расположение самого Иоанна Кронштадтского значило многое. Его знали и почитали все слои тогдашнего российского общества, вплоть до императоров. Именно Иоанн находился у ложа Александра III в его смертный час. Несомненно, положительное мнение протоиерея Иоанна свидетельствовало в пользу Григория Распутина при его представлении императорской семье.
О благожелательном отношении Иоанна Кронштадтского к Распутину упоминал и Морис Палеолог: «Известный духовидец, отец Иоанн Кронштадтский, который утешал Александра III в его агонии, захотел узнать молодого сибирского пророка; он принял его в Александро-Невской лавре и радовался, констатировав, на основании несомненных признаков, что он отмечен Богом».
Но все же основное мнение о Распутине было создано Николаем и Александрой на основании собственных впечатлений. Все остальное было лишь прелюдией, побуждением к знакомству. Николай II прислушивался лишь к мнению своей жены, а та привыкла выносить обо всем свое собственное суждение и, вынеся однажды, стоять на нем до конца. Александра Федоровна была очень упряма, и с годами это качество лишь крепло.
Каждому — свое.
Императрице Распутин дал утешение, императору — уверенность в себе, в своих поступках. Он уговорил Николая II и его жену «плюнуть на все страхи и царствовать».
Простой человек из народа, праведный старец, не мог лгать своему царю. Ему поверили.
В подкрепление своих слов Григорий Распутин мог и кулаком по столу постучать, что оказывало на царя с царицей самое благоприятное впечатление — обычно с ними никто себя так не вел. Тем более что стучал старец кулаком не просто так, а со смыслом. Архимандрит Феофан вспоминал: «Государь, государыня с наследником на руках, я и он (Распутин. — А. Ш.) сидели в столовой во дворце. Сидели и беседовали о политическом положении в России. Старец Григорий вдруг как вскочит из-за стола, как стукнет кулаком по столу. И смотрит прямо на царя. Государь вздрогнул, я испугался, государыня встала, наследник заплакал, а старец и спрашивает государя: „Ну, что? Где екнуло, здеся али туто?“ — при этом он сначала указал пальцем себе на лоб, а потом на сердце. Государь ответил, указывая на сердце: „Здесь, сердце забилось!“ „То-то же, — продолжал старец, — коли что будешь делать для России, спрашивай не ума, а сердца. Сердце-то вернее ума!“»
