Михаил Аронов - Александр Галич: полная биография
Далее актер Ростислав Плятт признал, что «не случаен сногсшибательный успех спектакля “Вас вызывает Таймыр”, отнюдь не равный его скромным достоинствам, как не случайно любят москвичи и в самом деле веселую и жизнерадостную ‘‘Свадьбу с приданым”. Зритель жаждет смешного в искусстве во всех его видах — от беззлобного юмора и до самого резкого сатирического обличения — с этим нельзя не считаться, к этому нельзя не прислушаться»[154]. И, наконец, высказался режиссер Андрей Гончаров, поставивший пьесу Галича и Исаева в Театре сатиры: «История “Таймыра” хорошо известна. Он жестоко критиковался за то, что в нем не отражен целый ряд проблем, оставшихся вне досягаемости жанра. Некоторые товарищи настолько увлеклись “искоренением” “Таймыра”, что забыли о спектакле, который вот уже четыре года благополучно идет в Театре сатиры и все еще делает сборы. Немногие пьесы за это время столь же стойко выдержали испытание временем»[155].
3Пока газеты и журналы самозабвенно громили пьесу, на ее постановки по всей стране зрители ходили толпами — от пионеров до пенсионеров. О популярности пьесы говорит и тот факт, что ее ставили даже в советских лагерях! Татьяна Барышникова, в конце 1940-х годов отбывавшая срок в Ухтижимлаге, вспоминала, что в лагерном театре «ставили и советские пьесы, особенно любопытно сейчас вспоминать “Вас вызывает Таймыр” Александра Галича. Мы играли ее с огромным удовольствием…»[156]. Сценарист Валерий Фрид, примерно в это же время сидевший вместе с Юлием Дунским в Интинском лагере, рассказывал, что они «не подозревали, когда смотрели в исполнении лагерной самодеятельности “Вас вызывает Таймыр” (женские роли, как при Шекспире, играли мужчины), что Галич, один из авторов, — наш старый знакомый»[157]. Еще одно свидетельство принадлежит Леониду Владимирову — впоследствии ведущему радиостанций Би-би-си и «Свобода». В 1950 году он сыграл свою первую роль на театральной сцене — это была роль Дюжикова: «Правда, сцена была несколько своеобразная, расположенная в грязной лагерной столовке ИТК № 1 УИТЛиК УМВД МО. Для тех, кто уже не помнит эти дивные сокращения: Исправительно-трудовая колония № 1 Управления исправительно-трудовых лагерей и колоний Управления МВД Московской области.
В гуманных сталинских лагерях была самодеятельность. В нашем лагере отбывал срок главный режиссер Смоленского драматического театра Алексей Шмонин — милый и умный человек. Он мне сказал: “Вот, чудом проскочила пьеса, которую даже можно играть. Давай ее сыграем и вырвемся душой отсюда, хоть на короткое время”. Начальник КВЧ лагеря (культурно-воспитательная часть) молоденький и еще не скурвившийся лейтенант Веретенников долго рассматривал выходные данные сборника рекомендованного клубного репертуара, где появилась комедия, — и разрешил.
Режиссура спектакля была на высоте, чего не скажешь об актерах. Особенно об исполнителе главной роли. Я обнаружил, что ходить по сцене и изображать другого человека — это воистину адский труд, но Шмонин с грехом пополам меня натаскал, все время повторяя, что у Дюжикова есть внутренняя логика, а “ты ведь образованный, должен простую логику понимать”»[158].
Помимо того пьеса широко ставилась и издавалась за пределами Советского Союза: известны, например, немецкое издание 1951 года и польское — 1954-го. Сохранилась также программка любительского Русского театра в Хельсинки, в которой сообщалось, что 2 марта 1953 года состоится премьера спектакля «Вас вызывает Таймыр»: комедия в трех действиях А. Галича и К. Исаева. А 1 сентября 1953 года состоялась премьера в столице Болгарии — Софии, в Народном театре молодежи, под названием «Ждите у телефона» («Чакайте на телефона»).
Но даже такой фантастический успех «Таймыра» никак не мог компенсировать многочисленные цензурные запреты, с которыми Галич столкнулся в конце 40-х годов. Перед тем как обратиться к ним, посмотрим, что за время стояло на дворе.
«В том самом лихом году»
13 января 1948 года в Минске был убит знаменитый еврейский актер и общественный деятель Соломон Михоэлс. Известность ему принесли две театральные роли: король Лир — по одноименной пьесе Шекспира — и молочник Тевье — по одноименной же повести Шолом-Алейхема.
В 1940-е годы Михоэлс занимал целый ряд общественных должностей — в частности, возглавлял Еврейский антифашистский комитет (ЕАК), а также был членом Комитета по Сталинским премиям в области искусства и литературы при Совете министров СССР и руководителем его театральной секции. Соответственно в его обязанности входил просмотр всех спектаклей, выдвинутых на Сталинскую премию. Однако вскоре Михоэлс стал неофициальным лидером советского еврейства, и Сталин решил от него избавиться. Организация убийства была поручена Лаврентию Цанаве — министру госбезопасности Белоруссии и Сергею Огольцову — заместителю наркома госбезопасности СССР Абакумова. В декабре 1947 года театральный критик и по совместительству агент МГБ Владимир Голубов уговорил Михоэлса поехать в Минск, где должна была состояться премьера спектакля «Константин Заслонов», выдвинутого на Сталинскую премию. Сам Голубов лишь выполнял указание МГБ и не знал, для каких целей они туда едут.
Когда они прибыли в Минск, их пригласили на загородную дачу Цанавы и там обоих убили (Голубов был для МГБ нежелательным свидетелем), после чего трупы выбросили на одной из городских улиц.
Светлана Аллилуева вспоминала, как вечером 13 января на даче вошла в кабинет своего отца и услышала, как Сталин, разговаривая с кем-то по телефону, сказал утвердительным тоном: «Ну, автомобильная катастрофа». После чего повесил трубку и, повернувшись к Светлане, сообщил: «В автомобильной катастрофе разбился Михоэлс»[159]. Именно это вскоре было объявлено официальной версией его гибели. По свидетельству современников, Михоэлс, уезжая в Минск, предчувствовал, что его убьют, и поэтому особенно долго прощался со своими друзьями. Про сталинскую политику он давно уже все понимал. Когда в 1943 году он вместе с поэтом Ициком Фефером, также состоявшим в ЕАК, приехал в Америку для сбора денежных средств в пользу Советского Союза, их встретил будущий президент Израиля Хаим Вейцман. Оставшись тет-а-тет с Михоэлсом, Вейцман шепотом спросил его на идише: «Как живется евреям в России?» Михоэлс огляделся по сторонам и, подняв руки в знак ужаса, прошептал: «Гевалт!» Этот эпизод потом Вейцман описал в своем дневнике[160].
Вместе с тем даже Михоэлс в середине 40-х годов не мог предположить, что скоро и он, и его коллеги по ЕАК будут физически уничтожены. Как и большинство советских евреев в то время, он придерживался идеи ассимиляции. Когда Галич принес ему первый вариант «Матросской тишины», Михоэлс, прочитав его, наговорил автору кучу комплиментов и на этом закончил разговор. Галич же ожидал от Михоэлса как от режиссера предложения поставить пьесу и поэтому спросил: «Соломон Михайлович, а не взялся бы Еврейский театр играть эту пьесу?» Михоэлс ему ответил: «Нет. Потому что мы на русском языке играем плохо, а весь смысл этой пьесы в том, чтобы она была сыграна по-русски, чтоб ее играли русские актеры, чтобы она шла на русской сцене». И, помолчав, добавил: «Но вообще, ты знаешь, я мечтаю о том, чтобы когда-нибудь Еврейский театр как именно еврейский театр умер, но естественной смертью, смертью от старости, от того, что он просто больше будет не нужен»[161].
