Фиона Хилл - Шесть масок Владимира Путина
Акцент, сделанный Михалковым на миссии по объединению России, перекликается со статьей одного из руководителей КГБ, генерала Филиппа Бобкова, основателя 5-го Главного управления. Бобков вместе с главой КГБ Юрием Андроповым был одним из тех, кто принял решение о «новом КГБ» – и в организацию пришла когорта молодых офицеров, к которой принадлежал и Путин. В 1995 году Бобков опубликовал мемуары с целью «извлечь из прошлого КГБ уроки, применимые в наши дни»[125]. Большая часть мемуаров была написана задолго до даты опубликования в 1995-м, вероятно – в 1991 году, когда автор ушел в отставку. Короткая заключительная глава, скорее всего, была добавлена уже ближе к 1995-му, когда опасения среди русской элиты о судьбах государства достигли своего пика. И случилось это как раз перед тем, как Путин переехал в Москву.
Книга Бобкова представляет максимально идеализированный взгляд на будущее русского государства, включая размышления автора о необходимости поиска новых способов сплотить русское общество. Он выдвинул собственный тезис о концептуализации новой национальной идеи. В последней главе «Глядя в будущее» Бобков отметил, что больше не существует «единой идеи, какой быть России», что естественно, «так как Россия ассоциируется с двумя временными периодами: Российской империи и СССР. Таким образом, идеи о восстановлении России естественно следуют двумя различными путями и вряд ли когда-нибудь соединятся». Бобков продолжал утверждать, что кризис, который пережила Россия в 90-е, был «кризисом разрушенного государства», которое утратило не только порядок в политике и экономике, но и часть территории:
«Для России… наиболее приоритетной задачей является не возрождение, но строительство нового государства. Идея о создании нового государства и его экономической основы, возможно, поможет нам найти выход из тупика и объединить разрозненные силы общества. Сплотиться для того, чтобы строить; объединиться для того, чтобы не разрушилось то, что еще осталось… Выработать концептуальные основы и программу строительства такого нового государства невозможно без привлечения всех здравомыслящих сил общества, без объединения их на новом базисе. На основе лозунга: «Мы – за новую Россию!»[126]
Идеи, изложенные на последних страницах мемуаров Бобкова, включающие в себя расчет только на собственные силы при восстановлении государства; необходимость попыток найти точки соприкосновения различных программ для обретения единства; поиск компромиссов при решении политических и экономических проблем, где только возможно, для создания нового государства; отклик на желание населения России снова стать гражданами великой державы – все эти элементы встречаются у Путина и многих других деятелей после 1999 года[127]. Рассматривая в своем «Послании тысячелетия» концепцию «российской идеи», Путин говорит: «Новая российская идея родится как сплав, как органичное соединение универсальных, общечеловеческих ценностей с исконными российскими ценностями, выдержавшими испытание временем. В том числе и бурным XX столетием»[128].
Заканчивает Путин свое «Послание» замечанием, что государство должно мобилизовать все ресурсы России, чтобы избежать превращения в третьесортную страну: «Россия переживает один из самых трудных периодов своей многовековой истории. Пожалуй, впервые за последние 200–300 лет она стоит перед лицом реальной опасности оказаться во втором, а то и в третьем эшелоне государств мира. Чтобы этого не произошло, необходимо огромное напряжение всех интеллектуальных, физических и нравственных сил нации. Нужна слаженная созидательная работа. За нас ее никто не выполнит»[129].
После декабря 1999 года, с помощью заместителя руководителя его штаба Владислава Суркова и других сотрудников кремлевской администрации, Владимир Путин задался целью создать слоган для «новой России», способный объединить разрозненные силы общества[130]. Он и Сурков справились со всеми внутренними противоречиями, терзавшими группу Георгия Сатарова во время ее работы над «русской идеей», просто правильно поработав с бумагами. Он присвоил некоторые идеи, бывшие на слуху во время первого года своего пребывания в Москве в 1996–1997 годах. Идеи о том, как достигнуть национального или социального единства (и мы рассмотрим это в следующей главе), он извлек прямиком из истории России, включая предыдущие «смутные времена» в 30-х годах и в последнюю декаду XIX века. Еще больше идей он присвоил из периода, последовавшего за русской революцией 1917 года и распадом Российской империи – в основном из работ представителей так называемой белогвардейской эмиграции. Усилия Путина документальны, пусть и не слишком кинематографичны, и качеством напоминают творения самого известного режиссера времен его президентства, Никиты Михалкова. Тем не менее для создания «русской идеи», объединившей всех и усиливших государство, они сделали не так уж и много.
Глава 4
«Человек истории»
Путинские экскурсы в дебаты о «русской идее» подчеркивают второй набор элементов его личности – глубокую уверенность, что его персональная судьба тесно переплетена с судьбами и прошлым Российского государства[131]. Владимир Путин называет сам себя студентом-историком. Он заявляет, что история была его любимым предметом в школе и он по-прежнему продолжает читать много литературы по этому предмету. Он также представляет себя как «человека истории» с особенным отношением к ней. За время, что он занимал пост президента, Путин активно размещал свои и членов своей команды толкования событий русской истории, чтобы в ключевые моменты поддержать свои политические позиции. Путин осознает важность истории как для достижения личных и государственных целей, так и для прикрытия этих действий плащом законности[132].
Увлечение Путина историей в биографических материалах активно упоминалось еще в начальный период его президентства, причем явно с его подачи. Например, в восьмой главе первого тома своей изданной в 2002 году книги «Владимир Путин. История жизни» Олег Блоцкий приводит несколько личных (и весьма ярких) воспоминаний Виктора Борисенко, который ходил в ту же школу в Ленинграде, где Путин учился с первого по девятый класс. Борисенко, общавшийся с Путиным и во время учебы в университете, сказал Блоцкому: «Однажды мой товарищ сильно удивил меня. Это произошло в седьмом или восьмом классе. Мы были на уроке истории. Учительница задала вопрос, и вдруг Володя, который до этого старался быть незаметным, вскочил и ответил. У учительницы буквально челюсть отвалилась. Она внезапно поняла, кто этот молодой человек. В этот момент и я понял, каков мой друг. Я увидел его совсем с другой стороны»[133].
