Бриджит Бардо - Инициалы Б. Б.
Когда заработал первый пропеллер, я подскочила и уткнулась Одетте в плечо. Когда самолет оторвался от земли и стал неудержимо подниматься, я принялась вспоминать всю свою жизнь... А когда самолет убрал шасси, я решила, что случилась авария. Кровь застыла у меня в жилах. Далее был переход на другой режим работы, а я уже не сомневалась, что заглох мотор. В общем, увидев, как я напугана, Одетта действительно потеряла сознанье и упала на меня. Страх мой как рукой сняло. Теперь я смачивала ей лоб одеколоном, чтобы привести в чувство.
Измученная, но счастливая, я приземлилась в Орли. Так я получила боевое крещение.
24 своих отпускных часа я провела в постели с Жаном-Луи. Сил не было, ни физических, ни моральных. И так страдала я, что дома всего на миг, что не могла этим домашним мигом насладиться. Время пролетело так быстро, что в воскресенье вечером в самолете на Мадрид я уже думала, что все это мне приснилось!
А в понедельник в 7 утра съемки!
Я купила гитару и, стараясь не ошибиться, постоянно играла три усвоенных аккорда. Гитару я всегда обожала. По-моему, прекрасней инструмента нет. Хорошо играть я так никогда и не научилась, но оказалась способна повторить услышанные там-сям аккорды фламенко, самбы и латиноамериканского фольклора. Получается вообще-то средне, но подыграть себе, когда пою, могу.
Однажды Жики прибежал ко мне запыхавшись, красный, вне себя. В руках у него была насмерть перепуганная собака. Жики сказал, что мальчишки на улице хотели ее повесить, она вырывалась из веревок, а тут как раз Жики подоспел и развязал ее.
Я в ужасе оцепенела.
Как можно пытаться убить безобидного пса? Сердце заболело. В горле комок. Я взяла на руки белое с черными пятнышками существо, заглянула в ореховые, глубокие, ласковые, умоляющие, боязливые глаза. Я сказала собачке, что люблю ее, беру к себе и буду оберегать. Это была девочка, дворняжка.
По-моему, прехорошенькая. И я назвала ее Гуапа, что по-испански означает «красотка».
Так началась история любви, которая продолжалась долгих пятнадцать лет.
IX
Ничего нового не открою, если скажу, что обожаю животных, особенно собак. Со временем эта любовь усилилась, потому что я убедилась, что собака не предаст, и будет любить, что бы ни случилось, и не бросит вас в самые трудные дни. О собаке у вас только добрая память. На ее нежность, преданность, присутствие можно рассчитывать всегда. Собака не ругается, радуется, когда вы приходите, не держит на вас зла.
Итак, Гуапа пришла в отель на житье ко мне. Портье, увидев нас, скроил кислую физиономию, администратор воспротивился. Ладно бы еще породистая собака, ухоженная! Но эта шавка!
Я ему сказала: или мы с Гуапой, или никого.
Он выбрал нас с Гуапой.
Я никогда не водила ее на поводке. Надела ей ошейник со своей фамилией и стала о ней заботиться. Она и без объяснений поняла, что делать свои дела у меня в комнате нельзя, и, когда хотела выйти, скулила у двери. Она ходила за мной, как тень, и неизвестно, кто кого любил больше. Моя жизнь изменилась. Я больше не была одна. Я спала, прижимая ее к себе, и все мы с ней делили на двоих — еду, прогулки, чужие взгляды.
Как я любила ее!
На воскресенье я по-прежнему летала в Париж, но с меньшим энтузиазмом. Гуапу я оставляла на Одетту или Жики с Жаниной, но расставалась с ней скрепя сердце. В воскресенье вечером с радостью забирала ее.
Наша съемочная группа должна была ехать на натуру в Торремолинос, на самый юг Испании. Оттуда на воскресенье во Францию не скатаешь. Аэропорта нет, а поездом до Мадрида в те годы — двадцать часов.
В Мадриде я уже отбыла два с половиной месяца.
И вот в съемочной машине мы — мой шофер Бенито Сьерра, Жанина, Одетта, дублерша Дани, Гуапа и я — отправились в эту неведомую даль, в этот самый Торремолинос. Жики от нас откололся, уехав в Париж, чтобы попытаться продать картины. Мне жаль было, что он не с нами. Я любила его общество. Энергия и жизнелюбие Жики поддерживали меня.
А потом я побаивалась ехать в эту испанскую глухомань. Разлука с Жаном-Луи затянется. С телефоном проблемы. И в Мадрид-то оттуда не дозвониться, часами можно ждать разговора, а тут в Париж...
4 октября 1957 года, в день запуска первого русского искусственного спутника, мы и уехали в Торремолинос!
По радио только и передавали «бип-бипы» спутника, а мы ехали по раскаленным пустынным испанским сьеррам и вглядывались в небо в надежде увидеть что-то жуткое, как в фантастических фильмах.
Наше ночное прибытие на место было из ряда вон.
Мы оказались в испанском селеньице, похожем на кукольную деревню. Сплошь беленые домики, и всюду цветы: плющ, герань, гортензии. Машин нет, одни ослики с корзинами на боках. Днем было слишком жарко, и жизнь начиналась вечером.
Поэтому на деревенской площади оказалось довольно оживленно: в кафе «Посада» посетители за деревянными столиками; два гитариста — прямо на полу; влюбленные, созерцающие море; продавцы арахиса, ребятишки-попрошайки, бездомные собаки. Мы походили туда-сюда и вскоре нашли нашу гостиницу «Монтемар»: ряд простых бунгало прямо на пляже. Перед каждым — садик с цветами. Посреди пляжа — столики. За столиками несколько человек сейчас, в два часа ночи, еще ужинали. Мечта! Райское место! Уголок любви!
Жизнь в Торремолиносе начиналась изумительно!
На другое утро часть съемочной группы завтракала в ресторане, то есть на пляже: расселись за колченогими столиками под громадным соломенным навесом на деревянных опорах. Красота. Солнце уже высоко. Стало припекать. Сказка.
В ресторане мы встретили Вадима, Стефена Бойда и его дублера, испанца, красивого малого. Звали его Манси Сидор, и Вадим над ним подшучивал: «Сидор — сидрыхнет». Дело в том, что бедняга Манси ни слова не понимал по-французски и всегда сидел, не участвуя в разговоре, с видом отсутствующим, как бы сонным. Нам подали рыбу в горклом масле, непромытый салат в горклом масле и козий сыр, пахший туалетным мылом, тоже горклым. Короче, я снова заказала сок и сухарик. Сидор и Жанина пожирали глазами друг друга. Тем лучше для них! В этих краях, чтобы выжить, разумней всего питаться водой и... любовью.
Через три дня съемки начались. Наши дублеры весь день «сидрыхли», вместо Жанины была Дани, а Серж Маркан, Вадимов ассистент, работал за Сидора. Теперь Серж должен был дублировать Бойда, а заодно и меня в особо опасных сценах.
Так что однажды я увидела себя в обличье здоровенного детины с обезьяньим лицом, с пришпиленным светлым пучком и кудельками на висках (чтобы скрыть уши!), в красной юбочке и белой, очень открытой блузке с видневшейся волосатой грудью. Он дублировал меня за рулем американской машины без верха. Езда была безумно рискованной. Выглядел «под меня» он чудовищно. Просто монстр. Но издали могло сойти...
