Николай Мельников - Портрет без сходства. Владимир Набоков в письмах и дневниках современников
Юрий Терапиано – Владимиру Маркову, 20 апреля 1958
<…> Мне кажется, лучшее, что случилось в эмигрантской литературе, – это как раз наше «неумение» и «нежелание» писать на чужих языках и для иностранцев. Один Сирин – не в счет. Он ведь чувствовал себя англичанином в Кембридже и в то время, когда его сверстники (среди которых были люди породовитее Набоковых и побогаче их) умирали на фронте Добровольческой армии, а затем – дробили камни и работали на заводах в Европе. <…>
Анаис Нин – Феликсу Поллаку, 18 июля 1958
<…> Говорила с Жиродиа – «Лолита» выходит в Соединенных Штатах! Разве не удивительно? Она великолепно написана, но это самая эротичная книга, которую я прочла за долгое время. Ее можно выслать по почте – у Жиродиа есть разрешение. Непоследовательность цензуры! <…>
Анаис Нин
Владимир Марков – Глебу Струве, 21 июля 1958
<…> В письме к Карповичу я также поднимал вопрос о необходимости больше писать о себе, об эмигрантской литературе. Он с этим согласен вполне (привел пример, что Набоков на вопрос, есть ли у него потребность писать по-русски, пожаловался, что на русское не получает отклика, и даже упрекнул НЖ [«Новый журнал»], что тот не отозвался ни на «Дар», ни на рассказы, ни на «Другие берега»). Это правильно. Для пишущих нужен отклик (можно даже назвать это «канифолью»), без этого все чахнет. <…>
Уиттакер Чамберс – Уильяму Бакли, 2 сентября 1958
Спасибо за «Лолиту»: она пришла в наш дом погостить. Пока я встретил только три непонятных слова, и поскольку я не могу вспомнить, что они значат, мне придется кое-как довести дело до конца без них. <…>
Я уже сталкивался с г-ном Набоковым прежде. У меня есть его замечательное исследование, озаглавленное «Гоголь». Я написал «озаглавленное», потому что это блестящее исследование самого Набокова, и я точно не знаю, где там остался Гоголь. Далеко не в каждом фрагменте, доступном моему разумению. Гоголь стал одним из самых старых и дорогих моему сердцу друзей. Мне не было и четырнадцати, когда я открыл для себя «Мертвые души», и двенадцати, когда я прочел «Тараса Бульбу». Это было вхождение во вселенную. <…> Гоголь воздействует на меня, словно веселящий газ, даже когда я лишь предвкушаю чтение. Стоит мне только подумать о названии рассказа «Иван Федорович Шпонька и его тетушка», как я покатываюсь со смеху. <…>
Набоков не слишком высокого мнения о «Шпоньке и его тетушке», а именно: он утверждает, что Гоголь не был писателем-реалистом. Так что «Мертвые души», «Ревизор» и проч. – не изображение России, а преломление гоголевского гения. <…> Нечто подобное говорится о Шекспире: мол, он просто сочинял кровавые мелодрамы в соответствии с хорошо известными образцами эпохи, и мы просто вычитываем нужное нам из его пьес, полагая, что он сознательно написал четыре или пять величайших трагедий, известных человечеству. Тем не менее многие продолжают думать именно так. И тысячи из нас, сквозь слезы смеющихся над собой и в сладком отчаянии заламывающих руки над «Мертвыми душами» и «Ревизором», видят и будут видеть в них именно жизнь старой России. Русский дух. Подозреваю, что у Набокова имеются основания придерживаться противоположного мнения. Он – независимый ум, возвышающийся над царями и комиссарами и с этой выигрышной позиции воспринимающий их как злобных глупцов. Это выгодная позиция для человека, который с легким пренебрежением потерял почву под ногами, но обрел небеса, открытые его исключительному интеллекту лишь в одной области – области Искусства. Он превосходный художник. Но, по сути, он говорит: «Ничего нет». Безумцем покажется тот, кто в наши дни решится возразить ему. Истинное искусство обычно немного опережает реальность; его – распадается еще до распада. <…> Я написал, что Набоков говорит: «Ничего нет». В глубине души я противлюсь этому и придерживаюсь другой точки зрения, которую Набоков, да и не только он, может презрительно высмеять. Я стою за то, о чем несколько лет тому назад, защищая Пастернака, писал Эренбург: «Если всю землю покроют асфальтом, когда-нибудь в нем появится трещина и сквозь нее прорастет трава». Это навсегда отделяет меня от Набоковых. <…>
Уиттакер Чамберс
Глеб Струве – Владимиру Маркову, 20 сентября 1958
<…> А насчет «Лолиты» я очень все-таки подозреваю, что Набоков бил на скандал и успех скандала – сегодня в НРС [«Новом русском слове»] прочел, что он продал за 150 000 долларов плюс 15% чистой прибыли кинематографические права. А по свежим следам успеха «Лолиты» вышел в другом издательстве сборник новых рассказов (вероятно, написанных по-английски, некоторые были, кажется, напечатаны в «Нью-Йоркер») под названием «Nabokov’s Dozen»58. <…>
Прочтите в Nation от 30/VIII отзыв (отрицательный) о «Лолите» – я согласен почти с каждым словом в нем.
Владимир Марков – Глебу Струве, 24 сентября 1958
<…> В Nation тоже прочел о Lolita. Пожалуй, верно. У Набокова многое строится на practical joke59, на скрытом издевательстве над читателем, но это расчет опасный, в конечном счете в дураках остается автор. Для меня смерть Иванова и обогащение Набокова полны смысла, и мне начинает казаться, что этот роман просто дрянь и такой судьбы заслуживает (я ведь не смог дочитать его в свое время). <…>
Джон Гилгуд – Полу Онси, 28 сентября 1958
<…> Я вышлю тебе «Лолиту» вместе с Джоном Перри – он уезжает восьмого числа. Что за книга, право! Можешь думать, что нисколько не интересуешься двенадцатилетними девочками, но уверяю тебя – ты изменишь свое мнение. Первые три четверти книги – это нечто! Почти так же хорошо, как у Жене. <…>
Джон Гилгуд
Эдмунд Уилсон – Роману Гринбергу, 1 ноября 1958
<…> Владимир ведет себя весьма неприлично по отношению к Пастернаку. Я за последнее время трижды говорил с ним об этом по телефону, но он только и знает, что твердит, какой ужасный этот «Живаго». Он хочет считаться единственным современным русским прозаиком. Меня забавляет, что «Живаго» стоит прямо за «Лолитой» в списке бестселлеров; интересно, сможет ли Пастернак, как говорят на скачках, все-таки обскакать ее <…>.
(Пер. О. Кириченко)Георгий Адамович – Ирине Одоевцевой, 8 ноября 1958
<…> На днях я прочел «Лолиту». Столь же талантливо, сколь и противно, и вовсе не из-за девочки, а вообще во всем. Но у него в одном пальце больше savoir faire60, чем у Пастернака. <…>
Ивлин Во – Джону Дональдсону, 18 ноября 1958
<…> «Лолита». Мне запомнилась только «клубничка». Американское издание романа буквально перенасыщено всякого рода интеллектуальными аллюзиями. У меня даже появилось подозрение: уж не имеем ли мы дело с неким современным аналогом Боудлера (в чью задачу входило очищать литературные произведения высокого качества от вкраплений непристойности), призванным привносить в «клубничку» подобие художественного достоинства. Если у кого-либо из Ваших коллег, растленных крючкотворов, есть парижское издание, добудьте его для меня. Возможно, это иллюзия, но мне кажется, оно должно быть очень забавным. <…>
(Пер. Н. Пальцева)Ивлин Во
Глеб Струве – Владимиру Маркову, 25 ноября 1958
<…> Получил письмо от Набокова, который просит меня рекомендовать ему подходящего заместителя на весенний семестр, на который он хотел бы получить отпуск. Прилагаю при сем описание курсов, которые надо читать. Прочтя это описание, Вы поймете, что для таких курсов нелегко кого-нибудь рекомендовать. Я бы сам не взялся без основательной подготовки, на которую не так просто найти время. Единственные, кто мне приходят в голову – это Эрлих, может быть Матлоу и… Вы. Первых двух я назвал Набокову (не знаю, как он к ним относится, но он должен их знать, и пусть сам к ним обращается). Вас я тоже тентативно61 назвал; написал, что запрошу Вас. Почти уверен в Вашем отрицательном ответе, едва ли Вы – помимо всего прочего – можете отлучиться на весну. Но чем черт не шутит. Отвечая мне, верните набоковский «проспект». Если ответ положительный, и Вы дерзнете, напишите лучше прямо Набокову – дело срочное, по его словам. Его адрес:
Prof. V. Nabokov
Goldwin Smith Hall
Cornell University. Ithaca, N.Y.
Если он получит весной отпуск, он, может быть, часть времени проведет в Калифорнии. Подозреваю, что отпуск может быть связан с фильмованием «Лолиты». Тогда он, наверное, будет у вас, т.е. в Голливуде. <…>
Генри Миллер – Лоренсу Дарреллу, ноябрь 1958
<…> Завершаю. Только что получил невероятное письмо от гостиничного портье в Монтрё: утверждает, что был свидетелем тому, как какой-то ненормальный звонил в «Нью-Йорк Таймс» по междугородной, заявляя, что может доказать (!), будто подлинный автор «Лолиты» – я. Что до книги, то я ее еще не прочел – только полистал, стиль не понравился. Впрочем, не исключено, что я пристрастен. Это мне вообще свойственно <…>
