Юрий Галенович - Великий Мао. «Гений и злодейство»
Сталин узнал о грубости Мао Цзэдуна, но повел себя сдержанно. Он, однако, пригласил к себе посла КНР в СССР Ван Цзясяна и постарался успокоить Мао Цзэдуна, проявив все возможное расположение к нему.
Мао Цзэдун, выслушав доклад Ван Цзясяна об этом разговоре, был, очевидно, вынужден поручить Ван Цзясяну кружным путем через МИД СССР довести тогда до Сталина свое согласие приступить к переговорам.
В целом получилось так, что Сталин проявил большее терпение и выдержку, чем Мао Цзэдун, и добился согласия Мао Цзэдуна на начало переговоров на высшем уровне.
В восемь часов вечера 2 января 1950 г. Сталин послал Молотова и Микояна на дачу с той целью, чтобы обсудить с Мао Цзэдуном вопросы, касающиеся заключения двустороннего советско-китайского договора.
Мао Цзэдун трактовал происходящее таким образом, как будто бы Сталин изменил свою позицию, проявил уважение к китайским товарищам. Тогда Мао Цзэдун и сам занял гибкую позицию и предложил не один, а даже несколько вариантов дальнейших действий, предоставив своим советским собеседникам выбрать один из них.
Мао Цзэдун в беседе с Молотовым и Микояном предложил следующие три варианта дальнейших действий.
Первый вариант. Подписать новый китайско-советский договор; «закрепить в новом договоре китайско-советские отношения, что вдохновит рабочих, крестьян, интеллигенцию, а также левое крыло национальной буржуазии Китая, даст возможность изолировать правое крыло национальной буржуазии; в международном плане мы сможем обрести еще более крупный политический капитал, чтобы противостоять империалистическим государствам, чтобы пересмотреть все те договоры, которые были в прошлом подписаны между Китаем и империалистическими государствами».
Второй вариант. Обе стороны выступают с кратким коммюнике от имени своих информационных агентств, поясняя, что они обменялись мнениями по вопросу о старом или прежнем китайско-советском договоре.
Третий вариант. Подписывается заявление, в котором содержится характеристика основного содержания двусторонних межгосударственных отношений. Если предпочтительным окажется второй или третий вариант, то Чжоу Эньлай может и не приезжать в Москву.
Молотов сказал: «Первый вариант представляется хорошим. Чжоу Эньлай может приехать».
Мао Цзэдун тут же спросил: «Означает ли это, что новый договор заменит старый договор?».[294]
Молотов ответил: «Конечно». Однако он выразил сомнение в том, сможет ли Чжоу Эньлай достаточно быстро прибыть в Москву.
В КНР этот эпизод описывали еще и следующим образом.
Молотов и Микоян во второй половине дня 2 января 1950 г. приехали в резиденцию Мао Цзэдуна с той целью, чтобы конкретно посоветоваться относительно срока прибытия Чжоу Эньлая в Москву и о времени подписания договора. При этом Молотов поставил вопрос следующим образом: в условиях, когда Новый Китай только что создан, у Чжоу Эньлая дел по горло, сможет ли он в сжатые сроки прибыть в Москву? Мао Цзэдун с улыбкой сказал: «Нет проблем, сможет прибыть в нужное время».
До этого Сталин неоднократно выражал желание провести переговоры с Мао Цзэдуном и заключить договор. Мао Цзэдун, однако, настаивал на том, чтобы в Москву приехал Чжоу Эньлай для ведения переговоров с советской стороной и для подписания договора. Мао Цзэдун, как считают китайские авторы, занял такую позицию после глубоких раздумий. Он полагал, что в сфере дипломатии Чжоу Эньлаю действовать сподручнее, чем ему, ибо Чжоу Эньлай был выдающимся дипломатом.[295]
После создания Китайской Народной Республики при назначении Чжоу Эньлая на пост премьера Государственного административного совета и по совместительству министра иностранных дел Мао Цзэдун многократно хвалил Чжоу Эньлая, говоря: «Чжоу Эньлай сильнее меня там, где речь идет о крупных вопросах деятельности в сфере межгосударственных отношений; у него имеются способности улаживать самые разнообразные сложные противоречия».
Таким образом, главной причиной того, что Мао Цзэдун снова и снова настойчиво добивался того, чтобы Чжоу Эньлай вышел на сцену и повел переговоры с советской стороной, было именно то, что Мао Цзэдун желал использовать мастера дипломатических дел Чжоу Эньлая на передовой линии в первой же крупной внешнеполитической акции Нового Китая.
Мао Цзэдун полагал, что, во-первых, руководитель не может быть глубоким знатоком во всех областях, не может претендовать на то, чтобы быть специалистом в любой области, но он обязан умело подбирать людей, кадры. Ответственность руководителя, говоря обобщенно, состоит главным образом в том, чтобы принимать решения, а также в том, чтобы умело подбирать кадры, которые бы точно выполняли эти решения. Всякого рода планы, решения, приказы, указания – все это относится к категории «принятия решений». Но для того чтобы все эти решения, принципы, мысли претворить в жизнь, необходимо сплотить кадры, создать команду и побудить ее к действию; вся такого рода работа относится ко второй категории, то есть к тому, что можно назвать «использованием кадров».
В период поездки в СССР Мао Цзэдун не только принял правильные решения, но и сам лично устно согласовал принципиальные позиции со Сталиным; следовательно, следующий шаг состоял в умелом подборе кадров; тут никак нельзя было все брать на себя, делать все одному; надо было дать некоторую свободу действий, позволив Чжоу Эньлаю, которого он считал дипломатом более сильным, чем он сам, провести переговоры и подписать договор.
Далее, Мао Цзэдун подчеркивал, что в любом деле нужно «оставлять резерв», поле для маневра, он не был согласен с теми, кто считал, что надо сразу же выкладывать все до конца или начинать прямо с максимума, то есть вступать в переговоры «на самом высоком уровне». Мао Цзэдун знал, что Сталин питает подозрения и относительно него самого и того пути революции в Китае, на котором настаивал Мао Цзэдун, знал, что у Сталина были на все это свои взгляды критического характера. Мао Цзэдун учитывал также и то, что Сталин иной раз становился довольно «груб», «безапелляционен». В этой ситуации вступать самому в прямые переговоры со Сталиным по конкретным вопросам, касавшимся заключения договора, было нецелесообразно. Мао Цзэдун исходил из того, что, если паче чаяния по каким-то вопросам стороны не смогут прийти к договоренности и переговоры могут зайти в тупик или сорваться, вряд ли кто-либо иной, кроме двух первых лиц, сможет как-то уладить вопросы, выступить в роли посредника, и тогда могло оказаться, что поля для маневра, резерва для каких-то иных шагов уже могло и не быть. Если же направить Чжоу Эньлая для ведения переговоров с руководителями советского правительства, то даже в случае возникновения неких разногласий или споров он сам, то есть Мао Цзэдун, и Сталин могли бы, находясь на более высоком уровне, принять надлежащие меры, внести коррективы, отладить механизм, достичь согласия и решить проблемы самым благоприятным образом.
