Ящик водки - Кох Альфред Рейнгольдович

– Они любят такие имена.

– И еще… Как раз был юбилей Пушкина, и Парфен, если ты помнишь, пустил большой сериал.

– «Живой Пушкин».

– И я по этому случаю взял у него очередное интервью про то, как он ездил в Эфиопию.

– И попал в плен.

– Его там ограбили, отметелили, и он шел босиком по ночной степи до Аддис-Абебы… А после юбилея пошла вся эта тема с продажей «Коммерсанта». Яковлев прислал такого человека, его зовут Киа Джурабчиан.

– Да, какой-то иранец.

– Ну, приблизительно иранец. Типа начальник какой-то инвестиционной компании, и там Яковлев гнал такую телегу, что он продает в розлив, на вынос, с тем чтобы у всех было по 5 %, никто не диктовал условия, чтоб свобода слова. То есть ее не хватает, а как он продаст газету Березе, так сразу будет сколько надо свободы слова. Quantum satis. Оригинальная схема, свежая такая. И, значит, приезжает Джурабчиан на встречу с коллективом, объявлять о сделке. Все собрались, ждут, волнуются. А внизу шоферы стоят, вышли на крыльцо глянуть на нового хозяина. Идет этот Киа. Они спрашивают: ну так где этот, ну, который покупает-то? – Так вот же он. – Бросьте шутить, уж мы-то, шоферы, видели всяких людей. У этого парня 10 тыщ-то в руках никогда не было. Что вы нам гоните? А мы собрались, по-моему, в яковлевском кабинете – сам он был уже где-то на Западе. Народ сбежался… А перс чего-то гонит о либеральных ценностях, о свободе, то-се. Ни о чем, короче. Ну, говорит, давайте вопросы. И очень было трогательно, когда некоторые стали по-английски с ним разговаривать.

– А он по-русски говорит?

– Ты знаешь, он как бы себя позиционировал так, что не говорит. Но некоторые эксперты, внимательно за ним наблюдавшие, отмечали, что в каких-то местах глаза у того начинали дергаться. Что он понимает, а типа гонит, что не знает по-русски.

– Подставная утка.

– Для того чтобы войти с коллективом в контакт, устроил в «Царской охоте» большой банкет. И значит, народ собрался, а там по полной программе – водка, икра, матрешки, селедки.

– Тогда твои коммерсантовцы подвиг совершили.

– Какой подвиг?

– Написали книжку с Путиным. И Геворкян, и Колесо.

Комментарий Свинаренко

Забавно, что через 5 лет после выхода той книжки Геворкян по радио в день рождения Путина (07.10.04) сказала: «Не знаю, как часто Андрей возвращается к этой книжке, а я при каждом эпохальном решении путинском сверяюсь с текстом. Выясняется, что абсолютно все, вплоть до сменяемости, назначаемости и отставок губернаторов, там, собственно, есть, поэтому я тоже считаю, что никаких, для меня, во всяком случае, неожиданностей нет, потому что он все сказал. Другое дело, что почему-то эту книжку воспринимали, наверное, многие, я думаю, как такую непонятную агитку или что-то такое предвыборное. А потом уже, когда спустя годы прочли, неожиданно обнаружили, что, собственно, ничего этого нет. Там есть весь план деятельности и задачи. И они выполняются. Я теперь, после того как губернаторов он начал назначать, там из невыполненных задач, так, безусловно, глобальных, я имею в виду, масштабных, остается только вопрос о монархии, который тоже был, нельзя сказать, что он отрицал, что это возможно, потому что вопрос был задан: присутствовал ли он на похоронах останков царской семьи? Он сказал, что нет. Дальше вопрос зашел о монархии в России. И его спрашивали: „Ну вы же не считаете, что это возможно – восстановление, возвращение монархии?“ Не уточняли, в каком виде. Он говорит: „Вы знаете, что вот когда в 91-м году распался Советский Союз, тоже же никому это в голову не приходило. Россия – такая страна, что кто знает, кто знает“. Вот кто знает – это осталось пока нереализованным. Кто знает – еще подвешено в воздухе, а так все идет по плану, я считаю, поэтому я совершенно ничему не удивляюсь».

– И Тимакова еще была в числе авторов той исторической книги. Более того, мне потом знающие люди говорили: «Старик, если б ты не ушел, то ту бы книжку писал».

– Да-а-а?

– Кто его знает, может, и мне б предложили. Но вышло так, что я был избавлен от этого искушения. А выбор был бы мучительным. Я б извелся, наверно. С одной стороны – это ж голый пиар, причем КГБ. С другой – я, конечно, понимаю, что это дико интересно. Сидеть с президентом…

– …и тереть.

– Да, подолгу тереть, выясняя, что, как и к чему. В общем, я бы разрывался между двумя взаимоисключающими желаниями: повыпендриваться – и посмотреть на гаранта вблизи. Я не думаю, что он с ними жестко говорил и обрывал, когда не туда заезжали. Мне представляется, что он как-то деликатно себя вел, в полный рост исполнял либерала. Так мне почему-то кажется.

– Конечно.

– И вот когда он там с ними разговаривал, то, думаю, делал his best, что называется… Что же касается продажи… Вася (Андрей Васильев) тогда, помнишь, в интервью рассказывал, что все смотрели на коммерсантских как на гнойных пидоров, он так это сформулировал. И надо было выворачиваться, выкручиваться, и там «не надо делать вид, что у нас нет хозяина по фамилии Береза, но при этом все равно надо писать, имея это в виду. И при этом быть честными чудными журналистами». Что-то в таком роде.

Комментарий Свинаренко

Васильев так об этом высказался в интервью мне: «Вообще первые месяцы было безумно тяжело. Я говорил в редакции – ребята, значит, нас купил Б. А. Березовский, у которого интересов х… знает сколько, политика-фигитика. Не надо делать вид, что у нас нет владельца, – внутри не надо делать такой вид, надо все четко понимать. А вот читатели наши не виноваты, что нас купил Березовский, они хотят получать от нас информацию, приятна она Березовскому или неприятна. У нас начинается очень тяжелый момент. Как в такой ситуации работать – я плохо себе представляю. Я под Березовским работал, на ОРТ, но это было не то, я там четко выполнял свою функцию. Ну где-то я его посылал, но тем не менее отдавал себе отчет, что мы оружие пропаганды. А тут – нет. Я всех просил фильтровать, очень фильтровать. Ну, типа, не врать, проверять факты, не давать откровенный слив, слив проверять… Потому что любая наша заметка будет трактоваться так: это им Березовский сказал, это хитрый ход Березовского… Писать всю правду, но! Надо иметь в виду: ты пишешь заметку, которая неприятна Березовскому, поэтому тут комар носа не должен. Чтоб он не мог сказать: „Мои враги воспользовались вами“. И наоборот, когда мы пишем про врагов – тем более… Наш сплоченный коллектив, человек 500, мы действительно прошли тяжелую х…ню после покупки Березовским „Коммерсанта“, когда на нас все смотрели как на гнутых пидоров, когда нас вся демократическая пресса хоронила – и НТВ, кстати сказать, в первых рядах…Если б я тогда уволился, я б в тот же день – когда все орали, что НТВ давят, – встал бы на трибуну, всем давал бы интервью и объяснял, кто такой Гусь и что свобода слова с ним несовместна. Если б я вот был свободен. Но я не мог, я ж должностное лицо.

А когда звонили мои друзья – ну, скажем, из «ЮКОСа», я ж и там поработал – и о чем-то просили, я говорил: «Поймите меня правильно, если я вам сделаю услугу, что мне Березовский скажет? Скажет – ты рассказываешь, какой ты честный, но, оказывается, все ведь можно у вас?» И что я ему отвечу, але? Такая вещь… За мной смотрят в три глаза! Пройдет проданная х…ня или заметка, которая по раздолбайству выглядит как проданная, – и я оказываюсь в каком положении?»

Все-таки эпохальная у нас книжка! Но в то же время и злободневная. Как-то так получается. Вот сейчас вспомнили про Васю и олигархов, а на неделе как раз был бессмертный сюжет «К барьеру», в котором с Васей сражался Фридман. После того как «Альфа-банк» взыскал с «Коммерсанта» ущерб то ли в 10, то ли в 11 миллионов. Долларов.

– В общем, это была сложная задача – вот так балансировать между интересами. Задача, в выполнении которой я, как ты знаешь, не стал участвовать. Многие знакомые меня страшно жалели тогда – типа, ну как же ты дальше… Но, как выяснилось, жизнь возможна и за пределами «Коммерсанта».