Иван Майский - Воспоминания советского дипломата (1925-1945 годы)
Когда после перерыва открылось второе заседание, Сталин достал из кармана небольшой листок бумаги и, обращаясь к Идену, сказал:
— Полагаю, вы не будете возражать, если к нашему соглашению о послевоенном устройстве мы приложим небольшой протокол.
О проекте протокола Сталин до заседания меня не предупредил. Я быстро пробежал положенный на стол документ. Он был краток и предусматривал признание Англией советских границ 1941 г.
Мне было известно, что англичане не склонны принимать какие-либо решения о будущих границах впредь до окончания войны. Если бы речь шла только об англичанах, еще можно было бы надеяться как-либо их переубедить. Хуже было то, что Рузвельт взял с англичан твердое обещание не делать ничего подобного без предварительного соглашения с США. Американцы же тогда не признавали советских границ 1941 г., в частности не признавали вступления прибалтийских государств в СССР. При таких условиях вся затея с протоколом была совершенно безнадежна. Полгода спустя Сталин сам в этом убедился, и 20-летний договор между СССР и Англией о союзе, сотрудничестве и т.д., подписанный 26 мая 1942 г. в Лондоне, не содержал признания советских границ 1941 г. Протокол, предъявленный Сталиным во время декабрьских переговоров, мог явиться лишь яблоком раздора между Англией и СССР. Между тем мы были крайне заинтересованы в возможно более тесном сотрудничестве с Великобританией: ведь в тот момент огромные советские территории были заняты врагом, Ленинград был блокирован; немцы стояли вблизи от Москвы; хотя советские войска только что отбросили их от столицы, но до победы над гитлеровской Германией было еще очень далеко.
Как только Иден ознакомился с текстом протокола, он сразу же ответил, что британское правительство сейчас не может его подписать, и подробно мотивировал это, особенно подчеркивая позицию США в вопросе о границах.
Сталин стал возражать и пытался переубедить английского министра иностранных дел, но тщетно. Это сильно испортило атмосферу переговоров, и обе стороны ушли с заседания в плохом настроении.
18 декабря состоялось третье заседание, на котором продолжалась дискуссия по вопросу о договорах и о протоколе. Англичане давали понять, что они готовы вести переговоры и надеются на возможность соглашения по проектам договоров, но по вопросу о протоколе никакого сдвига в их позиции не обнаружилось. В свою очередь Сталин заявил, что без протокола договоры не могут быть подписаны. Создался тупик, из которого не видно было непосредственного выхода. Единственно, чего Сталину удалось добиться, что обещания Идена передать спорные вопросы на рассмотрение английского кабинета, а также правительств британских доминионов. Он не исключал и возможности консультации с правительством США.
После третьей встречи стало ясно, что соглашение сторон в Москве не может состояться, однако ни СССР, ни Англии не имело никакого смысла обнаруживать перед Гитлером и Муссолини наличие существующих между ними разногласий. Было решено поэтому опубликовать о визите Идена такое коммюнике, которое не могло бы доставить никакого удовольствия врагу. Составление проекта коммюнике было поручено мне. Закончив работу, я показал свой проект Сталину. Он одобрил его.
Потом я показал проект Идену и получил его одобрение. Он даже прибавил:
— Коммюнике лучше, чем я надеялся.
Таким образом, по вопросу о тексте коммюнике обе стороны были согласны. Однако опубликование коммюнике, естественно, приходилось отложить до того момента, когда английская делегация вернется домой. В условиях военного времени иначе нельзя было поступить. Фактически коммюнике появилось в советской и английской печати 29 декабря 1941 г., как раз в тот день, когда, как я расскажу дальше, «Кент» бросил якорь в Гриноке, у берегов Шотландии.
Вот наиболее существенные части коммюнике.
В самом начале, после перечисления лиц, принимавших участие в московских переговорах, заявлялось, что между сторонами «происходил исчерпывающий обмен мнений по вопросам, касающимся ведения войны и послевоенной организации мира и безопасности в Европе», а затем говорилось:
«Беседы, происходившие в дружественной атмосфере, констатировали единство взглядов обеих сторон на вопросы, касающиеся ведения войны, в особенности на необходимость полного разгрома гитлеровской Германии и принятия после того мер, которые сделали бы повторение Германией агрессии в будущем совершенно невозможным. Обмен мнений по вопросам послевоенной организации мира и безопасности дал много важного и полезного материала, который в дальнейшем облегчит возможность разработки конкретных предложений в этой области. Обе стороны уверены, что московские беседы знаменуют собой новый и важный шаг вперед в деле дальнейшего сближения СССР и Великобритании».
Как видим, коммюнике не давало никакой надежды гитлеровцам и в то же время вполне соответствовало истине: ведь не подлежало ни малейшему сомнению, что обмен мнений между сторонами по вопросам послевоенной организации мира и безопасности, несмотря на вскрывшиеся разногласия, действительно давал много важного и полезного материала, который в дальнейшем должен был облегчить выработку приемлемых для обеих сторон предложений.
* * *На одном из заседаний Иден обратился к Сталину с просьбой дать ему возможность побывать на фронте. Сталин согласился и рекомендовал Идену поехать в район Клина, где еще шли бои с отступавшими немецкими войсками. 19 декабря эта поездка состоялась. В ней принял участие Иден и сопровождавшие его лица, а с советской стороны были я и заведующий протокольной частью НКИД уже знакомый нам Ф.Ф.Молочков.
Когда наши машины в сопровождении необходимой охраны утром выехали из Москвы, яркое, но холодное зимнее солнце стояло высоко в небе. К концу короткого декабрьского дня погода ухудшилась, слегка потянуло поземкой. Однако мы имели достаточно времени, чтобы при свете увидеть суровую картину фронта на расстоянии каких-нибудь 80–90 км от столицы.
Прежде всего о нем дали знать сожженные отступавшими немцами деревни. Это было жуткое и страшное зрелище. Ни одного дома, ни одного сарая или забора! Покрытая снегом равнина, а на ней выстроившиеся, точно на параде смерти, длинные ряды уцелевших от огня деревенских печей с трубами. Невольно в голове рождался вопрос: что сталось с теми, кто еще совсем недавно жил в этих переставших теперь существовать домах? Погибли они или убежали? И, если убежали, что делают сейчас? Где нашли пристанище и пропитание?..
Мы видели много трупов, валявшихся прямо на дороге, в кюветах, на запорошенных снегом полянах справа и слева. Больше всего было немцев в их зеленовато-синей форме, но были и красноармейцы в длинных серых шинелях. Трупы уже застыли, подчас в самых странных и непонятных позах: то с широко раскинутыми руками, то на карачках, то стоя по пояс в снегу.
