Дуглас Боттинг - Джеральд Даррелл. Путешествие В Эдвенчер
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВТОРАЯ
«ПРОЯВЛЕНИЯ МОЕЙ ИПОХОНДРИИ»: 1992-1994
Хотя Джеральд Даррелл излазил самые непроходимые джунгли и побывал в самых недоступных уголках нашей планеты, он никогда не был физически сильным человеком. В детстве он отличался довольно хрупким сложением. «Вечно больное создание, — писал его брат Лоуренс, — постоянно чем-то болеющее, слабое и похожее на сухую палку». В детстве Джеральд страдал от хронического катара. Ему было трудно спать по ночам, его даже не взяли в армию, придя в ужас от состояния его носовых пазух. «А теперь внешне он превратился в настоящего Геркулеса, этакого бородатого супермена, — вспоминал Лоуренс. — Но на самом деле Джерри по-прежнему остался физически слабым и довольно уязвимым. Болезненный, худой, долговязый, нервный, дерганый, застенчивый… У каждого из нас есть свои слабости, но Джерри страдал куда сильнее нас всех. Удивительно, что ему удалось казаться сильным, оставаясь по-прежнему столь же хрупким и нежным».
Став взрослым, особенно во время своих африканских путешествий, Джеральд страдал от множества заболеваний — у него была малярия, песчаная лихорадка, дизентерия и множество других болезней. Хотя Джеральд был очень целеустремленным человеком, осознающим свою высокую миссию, его чувствительность и деликатность делали его особенно уязвимым для стрессов и сложностей избранной им стези, что приводило к депрессиям и нервным срывам. С возрастом к этому прибавились физические болезни: два пораженных артритом сустава, катаракта на обоих глазах, больное сердце, рак мочевого пузыря, диабет, хроническая третичная малярия — скорбный список.
Хотя алкоголь помогал Джеральду прожить еще один день, год, всю жизнь, он постепенно разрушал его здоровье. В последние годы жизни он пил так много, что добром это закончиться не могло. Джеральд уже страдал от ряда весьма серьезных заболеваний, несомненно, связанных с алкоголем. Его брат Лоуренс — тоже алкоголик, как и Джеральд, — страдал теми же заболеваниями. Он падал, бился в судорогах, прикусывал язык, терял контроль над мочевым пузырем и кишечником. Порой братья утверждали, что их близость объясняется генетической предрасположенностью, связанной с алкоголем.
В начале 90-х годов Джеральд чувствовал себя особенно плохо. Он осознавал свое состояние. Зеркало безжалостно показывало ему, во что он превратился. В конце 1991 года Джеральд выглядел так плохо, что его подруга, известная телеведущая Сара Кеннеди, была убеждена, что долго ему не протянуть. Она познакомилась с Джеральдом и Ли в конце 80-х, когда прилетела на Джерси вместе с писателем и зоологом Десмондом Моррисом снимать телевизионную программу. В январе 1992 года, убежденная в том, что Джеральд умирает, Сара устроила в своей лондонской квартире обед, на который пригласила его, Дэвида Эттенборо и Десмонда Морриса.
«Сара сказала мне: «Джерри недолго останется в этом мире», — вспоминал Десмонд Моррис. — Это меня удивило — я считал, что с ним все в порядке. Но Сара отличалась повышенной чувствительностью, она видела, что он болен и жизнь его катится к закату. Я очень любил старого мошенника. Мы дружили, я чувствовал эмоциональную близость с этим человеком. Я относился к животным так же, как и он, но мы никогда не говорили об этом. Нам это было просто не нужно. Мы были убеждены, что каждый из нас придерживается той же точки зрения, что и другой».
Три ведущих зоолога Британии (сэр Питер Скотт — «человек, заложивший основы международного движения за охрану окружающей среды», как назвал его Джеральд, — умер за год до этого). «Я должна была сделать это, — вспоминала Сара Кеннеди, — потому что инстинктивно чувствовала, что эти трое собираются вместе в последний раз. Хотя они исследовали мир живой природы по-разному, они глубоко уважали друг друга».
Сюрприз был тщательно подготовлен. Джеральд и Ли приехали первыми. Джеральд устроился в кресле с бутылкой своего любимого виски «Джей энд Би», а Сара включила музыку. Вскоре раздался звонок домофона. Сара подняла трубку и услышала, как Дэвид и Десмонд хихикают, как школьники. Решив хранить тайну как можно дольше, она сурово произнесла: «Довольно позднее время для доставки напитков. Но, полагаю, вам будет лучше подняться».
Прозвонил дверной звонок, и вошли удивленные столь странным приемом гости. «Глаза Джерри чуть не вылезли из орбит, вспоминала — Сара. — У него отвисла челюсть. А потом он широко улыбнулся. По отношению к людям, которых он искренне любил, Джерри мог быть довольно бесцеремонным. «Ты поганка!» — заявил он мне. И после этого разговор потек, словно шелковая лента. Они говорили о жизни — у них было столько общего. Дэвид вспоминал о том, как они с Джерри встретились в Буэнос-Айресе. Тогда им обоим приходилось заботиться о животных, собранных во время экспедиций в джунгли. Какие были времена! Вечер удался на славу. Но, к сожалению, я оказалась права. Это была их последняя встреча».
В этом году содержание писем Джеральда к Хэлу и Харриет Макджордж в Мемфис стало все теснее связанным с состоянием его здоровья. Хотя он храбрился и пытался описывать свои медицинские злоключения с юмором, одно то, что он писал о них, говорит о тщательно скрываемом беспокойстве. 5 февраля он написал с Джерси: «Я собираюсь на денек залечь в больницу, чтобы медики исследовали мой мочевой пузырь. Они никак не могут поверить, что в него вмещается столько виски». 17 марта он пишет о том, что ситуация ухудшилась:
«В течение многих лет моя моча была настолько бледной и светлой, что могла сравниться с самыми изысканными винами из долины Луары. Теперь же, к своему' ужасу, вместо этой благословенной жидкости я увидел нечто, напоминающее крепкое красное вино. Моя жена была на кухне. Думаете, она меня пожалела? Она стала обвинять меня в том, что я не думаю о себе, слишком много ем, слишком много пью, очень поздно ложусь. Поэтому я решил лечь в больницу. Джерсийская больница славится своими очаровательными медсестрами, а также тем фактом, что когда пациент ложится в нее для удаления аппендикса, он просыпается после наркоза без обеих ног от того, что прелестная медсестра только что уронила кипящий чайник на культю. Так что меня отвезли в мрачную темницу, где меня привязали к столу (я протестовал!) и начали мазать йодом».
И в таком духе целых четыре страницы. Тесть и теща узнали о хирурге — настоящем Джеке Потрошителе и маркизе де Саде в одном лице, о введении катетеров, о вливании плазмы и лекарств, о неудобстве, испытанном им, когда его внутренние органы «в полной наготе» предстали на огромном телевизионном экране, на который таращились три сестры. А затем следовало захватывающее описание диагноза («небольшая доброкачественная опухоль типа бородавки») и мук лечения: «Я должен, если хочу дожить до шестидесяти восьми лет, забыть о женщинах, курении, пище и алкоголе». Джеральд лег в больницу на обследование на двадцать часов, но провел там девять дней.
