Юрий Ампилов - На верхней границе фанерозоя (о нашем поколении исследователей недр)
В этот раз программа нашей практики выстраивалась совсем по-друг-ому, и мы были готовы к любой тяжелой работе в трудных условиях. Нам сполна ее и обещали, готовясь забросить в устье Печоры для подготовки работ на мелководье в транзитной зоне «суша-море», где обычные морские суда с осадкой пять метров пройти не могут, а сухопутная сейсморазведка исключена. Это сейчас, с помощью современных телеметрических систем, данные работы достаточно технологичны, а тогда это был лишь первый опыт без всякой телеметрии.
Нас «погрузили» в самолет ИЛ-14, Именно погрузили, потому что самолет был грузовым, в салоне не имелось кресел. Вместе с нами на правах таких же пассажиров, как и мы, летели 12 бочек бензина для нашей будущей полевой базы. Их расставили по левому борту и лишь слегка прихватили тонкой бечевкой. Сесть было не на что, кроме как на свои рюкзаки, Тяжело взлетев и натужно ревя двигателями так, что разговаривать было невозможно, самолет взял курс сначала на Архангельск, У меня уже была кинокамера, купленная на шпицбергенские заработки, и я пытался снять виды за бортом. По белоснежным сопкам стало понятно, что в июне на Кольском не всегда еще наступает весна. Минут через десять после набора высоты стало совсем холодно, ведь в грузовом самолете салон негерметичен. Красивые пейзажи за иллюминатором волновать перестали, потому что от холода зуб на зуб не попадал. Тут еще началась приличная болтанка, и мы стали опасливо поглядывать на перехваченные легкой бечевкой бочки с бензином, которые слегка ожили и покачивались в такт раскачивающемуся в облаках самолету. Когда началось снижение и стало понемногу теплеть, мы облегченно вздохнули. В Архангельске во время короткой дозаправки мы пытались согреться, купив в аэропортовском буфете по два стакана чуть теплого чая, но это не сильно помогло.
– Ну что, студенты, замерзли? – спросил второй пилот.
– Да уж, нежарко тут у вас.
– Ладно, если серьезной болтанки по трассе не будет, полетим пониже, чтоб вас совсем не заморозить.
И действительно, остаток пути до Нарьян-мара был полегче.
Нарьян-мар встретил солнечной погодой. Самолет мягко приземлился и после рулежки встал на отдаленную стоянку. Мы вышли на край полосы, с любопытством оглядывая местную растительность: нереальное сочетание карликовых берез, к которым уже привыкли по Кольской тундре, и небольших песчаных дюн, похожих на маленькие барханы.
Прошел час, но никто не спешил к нашему самолету. Это показалось странным. Наконец приехал небольшой грузовик с водителем, трезвость которого была явно под сомнением.
Вышел бортинженер из кабины самолета и произнес: «Ну что, пацаны, быстро катаем бочки на машину. Больше к вам на подмогу ваше начальство никого не прислало, а нам надо лететь обратно. И так задержались».
Пришлось нам вдвоем справляться с этим делом. Водитель выдал нам две доски, по которым следовало из самолета на борт автомобиля скатывать бочки, а сам курил в сторонке. Получалось это у нас явно не здорово, и в конце концов он стал нами командовать и давать советы, а потом, матерясь, залез и сам. После того как с большим трудом данная операция была завершена, грузовик подвез нас к какому-то сараю у здания аэропорта, мы сбросили бочки с бензином прямо на песок, где они потом валялись несколько дней. Здание аэропорта выглядело очень странно. Это был маленький дощатый домик с одной дверью и деревянным крыльцом. Ничего похожего на зал ожидания там не было. «Вам туда», – произнес шофер, махнув рукой в сторону сарая неподалеку, а сам сел в кабину и уехал.
Мы поплелись к этому сараю, совсем не воодушевленные столь радостным приемом и ожидая дальнейших неприятностей. И не ошиблись. Войдя в раскрытую дверь сарая, мы обнаружили, что на расставленных кроватях вповалку лежит с десяток человек в верхней одежде и обуви, никак не отреагировавших на наше появление. Стоял стойкий запах пота, алкоголя и табака. Свободных мест не было. Лишь на одной из кроватей были свалены в кучу несколько рюкзаков и спальников. Присмотревшись, я узнал в одном из спящих бородачей пневматика Пашу Балабанова, с которым вместе был в рейсе на китобое «Смелый» в предшествующий год. Я попробовал растормошить его, и это удалось.
– А? Что? Чего надо? – пробубнил он, протирая опухшие от пьянства и похмельного сна глаза.
– Паша, ты не узнаешь меня? Вспомни «Смелый» в прошлом году.
– А… Студент. Водка есть?
Мы с Шуриком, хоть и были еще почти зелеными пацанами, но запасли по бутылке на дорогу. Одну из них тут же достали. Воодушевленный Паша открыл ее, согнал мух с немытых алюминиевых кружек на тумбочке, на которой еще были грязные консервные банки и засиженные мухами нарезанные куски хлеба, плеснул каждому по глотку и произнес: «За встречу». На стук алюминиевых кружек стали просыпаться другие обитатели сарая. Бутылку тут же распили, потом у кого-то нашлось еще две бутылки питьевого спирта. Короче, спустя час все опять продолжили прерванный похмельный сон, благо, что наступило ночное время, хотя солнце в полярный день и не думало скрываться за горизонтом. Мы освободили от рюкзаков кровать и, сидя в полудреме, в весьма непривычных, мягко говоря, условиях дождались утреннего рейса из Архангельска, которым прилетел начальник мелководной партии Сергей Алехин, после чего началось какое-то движение.
За нами подошел скрипучий и дребезжащий старенький ПАЗик, на котором мы поехали в Нарьян-мар, причем, как оказалось, пока лишь к месту следующего ночлега. Вспомнились слова популярной тогда песни:
Нарьян-мар мой, Нарьян-мар,
Городок не велик и не мал,
У Печоры у реки,
Где живут оленеводы
И рыбачат рыбаки.
Судя по этим словам, ожидали увидеть что-то похожее на Мурманск или Архангельск, просто в несколько раз поменьше. Сейчас, говорят, город стал получше, а тогда увиденное повергло в шок. По единственной асфальтированной (весьма условно) улице Смидовича бегали облезлые собаки и стояли невысыхающие лужи. Весь жилой фонд города, представлявший собой сгнившие деревянные бараки, находился в аварийном состоянии. Единственным небольшим кирпичным зданием в городе был горком партии, а из деревянных построек самым интересным было здание почты со шпилем. Здесь у почты в первый же день нашего пребывания произошла неожиданная встреча с нашим однокашником Женей Фельдбаргом, который вдвоем с нашим же одногруппником Костей Китом оказался тут на практике от другой организации – на магнитной вариационной станции в заброшенной деревне неподалеку. Как потом оказалось, в той же деревне Никитцы в устье Печоры, куда направлялись и мы.
