Александр Даниловский - «Отважный-1» уходит в море
В вечерних сумерках, когда всходил ущербный месяц, вдали начинали вспыхивать осветительные ракеты. Там, где темнел высокий берег, вдоль Самбекских высот, проходил Миус-фронт. Оттуда доносились приглушенные расстоянием разрывы снарядов, пулеметные очереди. Враг часто вел артиллерийский обстрел переднего края обороны наших войск. Активных наступательных действий гитлеровцы не предпринимали, усиленно действовала лишь их разведка.
Командование армии поставило перед нашими отрядами задачу: охранять побережье, не дать врагу возможность просочиться на противоположный берег Азовского моря, преодолеть приазовские плавни. Морское побережье, куты, лиманы, которые находились под контролем моряков и партизан, простирались на десятки километров. Чтобы надежно все охранять, следовало увеличить число катеров и лодок.
На совместном совещании командования отрядов Куников предложил поднять с донского дна катера, затонувшие в ноябре 1941 года. Не было водолазных костюмов, но нашлись охотники, которые с концом троса ныряли в воду и зачаливали катера. А затем катер подтягивали к берегу с помощью трактора или лебедки. Я тогда предложил изготовить для этого ворот в колхозной мастерской.
Оружейную мастерскую перенесли с островка в расположение колхоза. Там в удобном помещении с помощью колхозных умельцев удалось отремонтировать пять катеров, поднятых со дна реки, а затем — трофейные пулеметы и минометы. Катера спустили на воду, на них установили пулеметы и передали командам. Отряд получил катера с малой осадкой, необходимые на мелководье.
Я с восхищением наблюдал, с какой изобретательностью, завидной энергией Цезарь Львович занимался оснащением и вооружением катеров. «Я здесь занимаюсь весьма активно техническими усовершенствованиями», — писал Куников в те дни своим товарищам по работе в Москву. Цезарь Львович просил их оказать помощь в изготовлении приспособлений для ремонта пулеметов и другого вооружения. Приспособления он сконструировал и вычертил сам. Москвичи охотно откликнулись на его просьбу. Мастерская была хорошо оборудована. При надобности пользовались ею и партизаны.
Командир моряков отличался разносторонними знаниями.
В пору временного затишья на его тумбочке появлялись различные книги, в том числе по истории, военному искусству, уставы, наставления, техническая литература. Мне, донцу, особенно нравилось то, что Куников увлекался историей нашего края. Однажды я зашел к нему, когда он сидел один, обложившись книгами.
— До чего же интересна история Дона, — восхищенно сказал Цезарь Львович. — Оторваться не могу. Древние греки Дон называли Танаисом. Об этом я знал раньше. А вот о том, что его в более древние времена именовали Амазонией, узнал впервые. Будто бы в реке купались амазонки. По представлениям древних историков, это было воинственное племя женщин, занимавшихся охотой.
Я сказал, что у села Недвиговки при раскопках древнего городища найдено много предметов, относящихся к тем временам. Если удастся, побываем там.
— Как ты знаешь, недалеко от станицы Елизаветинской Дон разделяется на два основных рукава, — продолжал Цезарь Львович. — Левый рукав носит название Старый Дон, правый — Каланча. Название «Каланча» произошло от двух турецких укрепленных башен — каланчей. Стояли они во времена владения турками Азовом по берегам, у самого разделения Дона. Между башнями протягивались цепи, преграждавшие путь судам. Укрепленные башни, державшие под пушечным обстрелом Дон, были штурмом взяты войсками Петра Первого во время Азовского похода… Понимаешь, Дон раньше перегораживался. А ведь это очень важно!..
Куников предложил вблизи хутора Рогожкино соорудить заграждение.
И по его предложению Дон по пути к Ростову перегородили пятью рыболовецкими баркасами, наполненными бочками с горючим, которого оказалось в достатке на ближайшем нефтехранилище. В случае попытки немцев прорваться с моря вверх по реке горючее намечалось поджечь. Горящая нефть разлилась бы по воде, и вражеские суда, попав в зону огня, оказались бы выведенными из строя.
Вода в Дону постепенно убывала. Берега реки, проток и ериков, приазовские займища быстро покрылись густой зеленью. Это облегчало проникновение вражеских лазутчиков в плавни. Пришлось усилить наблюдение за камышовыми зарослями, протоками и кутами, выставить дополнительные посты. Большую помощь нам оказали местные жители, участники подпольно-диверсионных групп. Они знали в плавнях потайные тропки, по которым могли пройти незамеченными немецкие лазутчики и диверсанты.
В Синявке находились и районный комитет партии и командование партизанского отряда. Время от времени мы встречались в райкоме с Куниковым и его помощниками, совместно намечали действия по боевому охранению порученного нам участка и разведке противника. Нередко через линию фронта к нам пробирались с важными донесениями участники подпольно-диверсионных трунил. Они сообщали сведения о расположении воинских частей противника, рассказывали о зверствах фашистских варваров на оккупированной советской земле.
Из села Покровского старики подпольщики Кузьма Маркович Фоменко и Петр Степанович Бондаренко прислали донесение, с ним к нам прибыла комсомолка Наташа Ткаченко. Мы с Цезарем Львовичем слушали горестный рассказ девушки. В селах и хуторах немцы провели регистрацию взрослого населения, на особо строгий учет взяли молодежь. Большинство девушек и подростков-парней получили повестки — враг отправлял их в Германию, в фашистскую кабалу. Многих жителей угнали на восстановление разрушенных заводов Таганрога. Сотни колхозников, женщин и стариков, гитлеровцы согнали на рытье окопов и оборудование блиндажей. Заставляли работать с раннего утра до поздней ночи. За малейшее ослушание — плети, а то и расстрел.
На учете у врага не только люди. По дворам переписана вся живность, до последней курицы. Если хозяин осмеливался зарезать свинью или овцу, даже птицу, то полицаи забирали мясо, а заодно и всю живность со двора.
Здания нового клуба и школы-десятилетки немцы разрушили, а строительные материалы использовали на постройки оборонительных сооружений.
В селе Николавке фашисты создали лагерь для пленных советских воинов и патриотов, подозреваемых в борьбе против оккупантов. В лагере — до пяти тысяч человек. В дождь и стужу заключенные находились под открытым небом. Ежедневно умирали сотни людей.
От рук фашистов погибли члены подпольно-диверсионной группы Иван Федорович Скрипка, Поликарп Ефимович Минка, Василий Федорович Ткаченко, Дмитрий Сергеевич Акименко. Погибли и другие советские патриоты.
