Анна Ярошевская - Екатерина Фурцева
– Я всегда с мужчинами, я пью водку!
В 1972 году умерла мать, Матрена Николаевна. Для Екатерины Алексеевны это был удар. Она зависела от матери, нуждалась в ее постоянном одобрении. Считается, что девушки выходят замуж за своих отцов, то есть инстинктивно ищут мужчину с привычными чертами характера. Фурцева же, пожалуй, вышла замуж за свою мать! Мать заставляла ее жить в бешеном темпе.
– Катя, не позволяй себе отдыхать и расслабляться, двигайся от хорошего к лучшему! – постоянно подбадривала ее мать.
Так же строились отношения с мужем. Она нуждалась в его расположении. Понимала умом, что не в состоянии угодить ему во всем, но пыталась. Получалось, что единственный способ заставить его быть нежным – угадывать и исполнять все его желания. Конечно, внешне Екатерина старалась поддерживать впечатление благополучной семьи. Она частенько бывала с мужем в театрах, ходила к общим знакомым в гости. Она не хотела развода, боялась одиночества. Но муж все чаще старался обойтись без нее.
– Вышний Сволочок! – цедил он презрительно сквозь зубы, когда хотел особенно досадить своей супруге.
Более успешная жена, видимо, его раздражала. Вероятно, он ей завидовал.
Как-то Фурцева поделилась с мужем восторгами о подрастающей внучке, полагая, что внуки могут их сблизить, ведь своего Колю, сына дочки Риты, Фирюбин просто боготворил.
– Да-а, – протянул задумчиво Николай Павлович в ответ, – плохо быть дедушкой, но еще хуже – быть мужем бабушки. В тот момент на губах его заиграла ехидная торжествующая улыбка…
Подруги знали, что на душе у нее неспокойно. Она говорила, что ее никто не понимает, что она одинока и никому не нужна. Разумеется, она имела в виду мужа. Насколько справедливы эти упреки? Сам Николай Павлович о своих отношениях с Екатериной Алексеевной не рассказывал. Во всяком случае, публично. Он умер еще до того, как журналисты получили возможность задавать ему столь личные вопросы…
Умру министром!
Фурцева занялась постройкой собственной дачи и попросила о помощи «подведомственные учреждения». Желающих посодействовать министру строительными материалами и рабочей силой оказалось множество. При этом кто-то из посвященных написал донос: Фурцева, нарушив государственную дисциплину и партийную этику, приобрела по льготным ценам строительные материалы в Большом театре.
Дело разбирала высшая инквизиция – Комитет партийного контроля при ЦК КПСС, которым руководил бывший руководитель Советской Латвии член политбюро Арвид Янович Пельше. Личная собственность считалась делом антипартийным. Поэтому руководители страны обходили этот запрет и строили дачи на имя родных и близких. Фурцева поступила неосмотрительно, записав дачу на свое имя.
Екатерина Алексеевна признала, что допустила грубую ошибку и сдала дачу. Ей вернули двадцать пять тысяч рублей. Она положила их на книжку и написала завещание в пользу дочери. Но все равно ее решили отправить на пенсию. А она сказала подруге: «Что бы там ни было, что бы про меня ни говорили, я умру министром». Так и случилось…
Теперь уж не узнать, что именно произошло поздним вечером 24 октября, когда Фурцева вернулась домой. Возможно, именно в тот день стало известно, что ее ждет пенсия, а Николай Павлович встретил другую женщину. Екатерина Алексеевна не выдержала двойного удара. Тоскливая жизнь брошенной мужем пенсионерки была не по ней…
Наверное, много раз она мысленно прикидывала, сможет ли жить без работы и без мужа. Эмоционально она полностью зависела от своего положения в обществе, от того, как на нее смотрят окружающие. И, конечно же, от мужа! Одиночество казалось самым страшным испытанием. Она даже не могла подумать о том, чтобы порвать с ним и начать все заново с другим человеком.
Не так-то просто обрести покой израненной душе. Как вернуться из глубины несчастья к нормальной жизни? Это мистическое путешествие. Чувства и страхи, испытанные в детстве, остались навсегда и возвращались вновь и вновь, особенно тогда, когда Екатерина Алексеевна была не в силах справиться со своими проблемами. Она, наверное, понимала, что потеря отца – все это было давным-давно, но какая-то часть мозга по-прежнему воспринимает мир так, словно она еще маленькая девочка, оставшаяся без папы. Страх быть брошенной лишал ее возможности посмотреть на вещи реалистично.
После полуночи Светлане позвонил Николай Павлович Фирюбин и все сообщил…
Когда приехали дочь с мужем, в квартире еще находилась реанимационная бригада. Доктор пытался успокоить Светлану: «Даже если бы это случилось в больнице, врачи не смогли бы помочь». Диагноз – острая сердечная недостаточность…
Но почему все сложилось именно так? Видимо это только посторонним казалось, что ничего не предвещало последующих драматических событий. Ведь Фурцева выглядела настолько сильной и уверенной в себе…
За день до кончины Екатерину Алексеевну видели в кремлевской больнице. На вопрос «по какому поводу здесь», она отвечала, что «У меня что-то с сердцем плохо, болит…».
Это было сказано за день до смерти… Возможно специально для того, чтобы скрыть от чужих глаз задуманное… 24 октября 1974 года говорили о том, что и министерское кресло ей не удержать, и она получит пенсию… К этому стоит прибавить то, что муж больше не любил ее. А еще одного такого же бурного романа не случилось. Екатерина не смогла выдержать двойного удара: жизнь никому не нужной пенсионерки, помноженная на одиночество и тоску.
Наверное, много раз она мысленно задавала себе один и тот же вопрос: сможет ли выжить без любимой работы и без мужа? Если бы не этот нож в спину в карьере…
«Была влюбленность в Фирюбина, ее второго мужа, – вспоминала Нами Микоян. – Я видела начало этого брака, увлечение рыбалкой – в отпуске она на рассвете уезжала на катере в море, почти на весь день, потом коптила сама выловленную рыбу, всех угощала вечером, долго плавала в море, иногда совершала очень долгие прогулки в горы – это было в Пицунде, на даче грузинского Совета министров. Уезжая оттуда, она свои летние сарафаны и платья оставляла горничным, работавшим на даче, о чем они радостно перешептывались».
Личная жизнь ее расклеивалась, хоть внешне все оставалось по-прежнему. Но Фирюбина раздражало ее высокое положение, которое всегда превышало его собственный статус. Она много рассказывала о своей неудачной жизни с мужем одной из близких подруг – Наде Леже, вдове французского художника Фернана Леже, и уроженке Витебска, тоже сильной и умной женщине…
Как Екатерина могла вернуться к нормальной жизни, когда душа была вся изранена? Это была настоящая трагедия, как для женщины, так и для политика. И она нашла для себя тот выход, который был для нее проще всего.
