Павел Катаев - Доктор велел мадеру пить...
Когда отец приехал в Москву, Тверская была довольно узкой улицей. Знакомые, встречаясь, могли спокойно переговариваться через проезжую часть с тротуара на тротуар, не повышая голоса.
В Камергерском переулке находился Художественный театр, так что в этой части Тверской можно было легко встретить тогдашних великих, направляющихся на репетицию или на спектакль.
Отец появился в этой части города в конце двадцатых, когда Художественный театр заинтересовался "Растратчиками" и заказал ему эту повесть инсценировать.
Что и было сделано.
Отец очень смешно рассказывал, как на репетициях недоумевал Станиславский, когда персонажи пьесы, чтобы попасть домой, должны были нажимать один из десятка звонков у дверей квартиры.
Зачем же такое количество звонков?
Великий режиссер никак не мог взять в толк, что это за вещь такая - коммунальная квартира, и почему в ней живет не одна семья, а несколько.
От отца я услышал смешную историю о Станиславском, который рассердившись на кого-то из тогдашнего советского начальства пригрозил, что пожалуется Лукичу. (Вместо - Ильичу), но Константин Сергеевич в таких тонкостях не очень-то и разбирался.
Вслед за "Растратчиками" в Художественном театре была поставлена комедия отца "Квадратура круга".
Постановка имела огромный зрительский успех и прошла на прославленной сцене сотни раз.
Отец мне много рассказывал об этой пьесе и об этом спектакле, об озорстве прекрасных мхатовских актеров, о замечательной режиссерской работе Горчакова.
Он мне не рассказал, потому что, возможно, это высказывание до него не дошло, шутливое, отчасти ироничное определение репертуара Художественного театра, данное в то время Маяковским - "Вишневая квадратура".
То есть здесь соединены названия пьес "Вишневый сад" и "Квадратура круга".
"Левый" Маяковский, по словам отца. в силу своих художественных убеждений и творческих пристрастий не мог посещать столь традиционный театр. Он даже свою возлюбленную, актрису этого театра, поджидал на улице, неподалеку, не входя в помещение. Однако же следил и интересовался его репертуаром.
Отец и сам, по его признанию, приехав в Москву, никакого интереса к Художественному театру не испытывал и до поры до времени даже не знал, где он расположен.
Однако же судьба распорядилась иначе, и связала отца творческой и личной дружбой со многими артистами Художественного театра.
В числе бесчисленного множества фактов, хочу рассказать об одном случае, который произошел в начале тридцатых годов.
Короткая предыстория.
Расставшись со своей первой женой, отец некоторое время снимал жилье то там, то сям, пока не поселился, наконец, на Тверской в кооперативной двухкомнатной квартире, купленной на большие авторские за постановки пьес, главным образом за "Квадратуру круга", которая кроме МХАТа широко шла во множестве театров страны.
Не исключено, что именно из своей новой квартиры отец наблюдал, как "передвигают" находившийся на противоположной стороне Тверской дом московского градоначальника, где после революции обосновался Моссовет, и это дало ему "материал" для комедии "Домик".
Бывший дом градоначальника, передвинутый и надстроенный, москвичи так и называют до сих пор Моссоветом.
Молодой богатый холостяк (это я об отце той поры) любил принимать у себя гостей, в чем ему помогала домашняя работница, простая и обстоятельная женщина из ближайшего Подмосковья.
Как правило, закуски приносились из ресторана "Метрополь" и напитками заведовал приглашаемый из этого же ресторана пожилой опытный официант. Домашняя работница и приглашенный официант пребывали в состоянии постоянного конфликта по поводу тонкостей приготовления блюд, сервировки стола и так далее и тому подобное.
Признаюсь, я с замиранием сердца и с восторгом слушал подобные истории, ибо они - ну никак! - не сочетались с окружающей меня суровой социалистической действительностью. То есть суровая социалистическая действительность начинала окружать меня, лишь только я выходил из дома на улицу.
В отчем же доме же ее не наблюдалось.
Впрочем, тогда меня еще не было на свете...
Как правило пиры бывали бурные, веселые и нередко заканчивались сильными возлияниями.
И вот однажды отец решил пригласить к себе в гости своих друзей-актеров Художественного театра после окончания спектакля. Публика была пьющая, но именно на это раз они сговорились не пить. Не в том смысле, что вообще отказаться от алкоголя, но обойтись без водки, а ограничиться сухим белым вином.
Отец перед уходом по делам дал домашней работнице распоряжение о закуске и наказал купить к вечеру два коробки белого вина.
Когда незадолго до прихода гостей отец вернулся домой, все было готово в лучшем виде. Стол ломился от яств, а коробки с вином ждали своей очереди в прихожей.
Закончился спектакль, и через некоторое время в папиной квартире собрались гости.
Все были оживлены и предвкушали интересное застолье - с вкусными закусками и легким сухим белым вином, от которого не только что вреда не может быть, а одна лишь польза.
- Несите вино, - скомандовал отец и домашняя работница принесла и поставила на стол первые две бутылки.
- Да это же водка! А где же белое вино?
- Вот оно, белое вино! - воскликнула домашняя работница. - Какое еще!
- Она считала, что бело вино - это водка, - объяснил мне отец и добавил: - И вообще для русского народа есть два вида вина. Белое - это водка, а красное - все остальное.
Я поинтересовался, как же закончился тот вечер.
- Как всегда, - ответил отец. - Пили белое...
Мне запомнилась еще одна история, связанная с уже упоминавшимся персонажем - официантом из ресторана "Метрополь".
Однажды он сильно задержался, и когда отец спросил, что с ним случилось, ответил, что никак не мог добраться во время, потому что "какого-то Кирова убили"...
Все "эти безобразия" закончились, когда в квартире появилась Эстер, папина вторая и последняя жена, мать его детей.
В истории нашей семьи сохранилась папина фраза, сказанная им в первые дни совместной жизни с молодой любимой женой.
- Сначала роди мне дочь, а потом - кого хочешь!
Так и произошло.
Первой родилась девочка Жена, а спустя два года, уже в другой квартире, в другом районе города, в Лаврушинском переулке, - мальчик Павлик, то есть я.
Но хочется еще задержаться в квартире на Тверской...
Мне кажется, что здесь, на улице Горького, (после смерти великого пролетарского писателя Тверскую переименуют в улицу его имени), в своей первой и единственной собственной квартире отец был по-настоящему счастлив - он был беззаветно влюблен, у него родилась дочь от любимой женщины, он написал повесть "Белеет парус одинокий", книгу, о которой давно мечтал и к работе над которой все никак не мог приступить.
