Товий Баевский - Записки нового репатрианта, или Злоключения бывшего советского врача в Израиле
Наконец этот судный день настал. Ближе к концу работы меня подозвал к себе старший врач, и сказал — «Ты сегодня первый раз дежуришь? Не волнуйся, если что — звони мне домой, спрашивай, не стесняйся будить даже ночью, если будут проблемы. Все будет нормально — справишься».
Мое дежурство началось с трех часов, ближе к этому времени врачи стали заканчивать дневные дела и расходиться по домам. Осталась только одна доктор, тоже новая репатриантка, которая не успела оформить на кого — то историю болезни, и в спешке ее доделывала. Она посматривала на меня с сочувствием — сама только недавно начала дежурить и мои страдания понимала прекрасно. Наконец и она ушла, пожелав мне спокойного дежурства. Я проводил ее глазами с чувством, с которым, наверное, матрос, которого высадили на необитаемый остров, провожает взглядом уходящий корабль. Все, один!!! Вот ужас то!!!. Я сел и приготовился начинать бояться. Но почему-то особого страха не было, а было ощущение как в обычный рабочий день — как будто врачи на минутку вышли из ординаторской, и скоро вернутся. Делать пока было нечего, и для начала я сел писать выписки тем пациентам, которые должны были выписываться завтра. Потом сестры позвали меня поменять катетеры для внутривенных инфузий нескольким больным. Затем из приемника поступило сразу несколько новых больных, и нужно было поговорить с каждым, обследовать, заполнить на него историю болезни, дать назначения, потом подошло время для взятия плановых анализов, потом надо было написать назначения диабетикам — сколько инсулина им колоть, потом снова поступили новые больные… Короче, я переходил от одного дела к другому, без перерыва и без драматических коллизий, и был настолько занят, что волноваться было просто некогда. Эта круговерть продолжалась до ночи — только успеваешь закончить одно дело, как тут же подступает другое. Да еще по моей дежурантской неопытности у меня на все уходило больше времени, чем это обычно требуется. Поэтому освободился я только часам к двум ночи, когда отделение, наконец, затихло, вся рутинная работа переделана, а новые больные из приемника больше не поступали. На мое счастье, во время первого дежурства никаких особенно серьезных проблем с пациентами не было, больных поступило не много, а со всеми остальными делами я потихоньку справился. Устал я здорово, и решил, наконец, поспать.
Ночью дежурному врачу в отделении обычно удается поспать часа три — четыре. Но когда, наконец, я добрался до кровати, мои страхи вернулись с новой силой.
Я лежал с закрытыми глазами, прислушиваясь — не зазвонит ли телефон, вызывая меня, не раздастся ли шум каталки, везущий нового пациента из приемника, не слышен ли стук каблучков медсестры, которая идет, чтобы позвать меня к тяжелому больному. Когда мимо комнаты кто — то проходил — я напрягался в ожидании — вот сейчас постучат и нужно снова вставать. Когда действительно в тишине раздался телефонный звонок, он подбросил меня с кровати как на пружине, сердце заколотилось. Оказалось, что медсестра просто хочет сообщить мне результат анализа крови одного из пациентов, который я заказал вечером. Она просит прощения, но поскольку передать его мне обязана — то вынуждена меня потревожить.
После этого я не мог унять сердцебиение минут пятнадцать а на телефон посматривал с ненавистью. Кстати, телефонный звонок, раздающийся ночью в тишине на дежурстве, отличается каким-то особым, просто садистским звучанием — он, как правило, предвещает неприятности. С тех пор как я начал дежурить, у меня выработался условный рефлекс на такие звонки. Даже где нибудь в магазине или в гостях стоит услышать звонок этого тембра сразу становится не по себе и хочется швырнуть в телефон ботинком.
Физическая усталость на дежурстве сочетается с нервным напряжением, с постоянным ожиданием какой — то катастрофы, и это страшно выматывает. Короче, до самого утра я не спал ни секунды, даже когда мне никто не мешал. Утром ощущение было как после тяжелого похмелья — болела голова, тошнило, страшно хотелось спать, ноги ныли от усталости — за вечер я накрутил не один километр по отделению, проверяя, как чувствуют себя больные, снимая ЭКГ, делая анализы и пр. Ощущение полного опустошения, безразличия ко всему. Меня даже не радовало, что с работой я в общем справился нормально — хотелось только скорей уйти домой и лечь спать.
Когда в 8 утра начали приходить врачи, вид у меня был достаточно красноречивый и говорил сам за себя. Хотя в отделении принято после дежурства оставаться на работе хотя бы до обеда, старший врач посмотрев на меня, сказал — «Иди, с тебя хватит на сегодня.» И я ушел.
Как я ехал домой в то утро, не помню. Расстояние от больницы до моего дома около 27 километров, и, по — видимому, я преодолел их в то утро без происшествий, поскольку на следующий день на машине никаких вмятин не было, и полиция меня потом не разыскивала. Но сам процесс полностью выпал из моей памяти. Я подозреваю, что ехал все же наполовину спя, управляя чисто автоматически — «на автопилоте».
Между прочим, дорожные аварии у врачей частенько случаются после ночных дежурств. Один из кардиологов нашей больницы как то после дежурства заснул за рулем, и въехал в автобус. К счастью, у него все обошлось без особых повреждений.
Приехав домой, я с трудом разделся, и, упав в кровать, моментально отключился. Спал я часов до 5 дня, встал больной, и начал постепенно приходить в себя.
На другой день на работе я постоянно зевал, да и чувствовал себя, как больной гриппом. В общем, от того дежурства я отходил два дня.
Последующие несколько прошли также тяжело, я дрожал за неделю перед ними и отходил два дня после, но постепенно втянулся, поднабрался опыта и научился справляться с типовыми ситуациями, которые обычно случаются на дежурствах. Через какое — то время я стал чувствовать себя в отделении более уверенно, и заметил изменившееся к себе отношение со стороны местных врачей. Они стали меня замечать, наконец, запомнили мое имя, и постепенно начали считать меня надежным дежурантом. Да и со стороны медсестер исчезло это первоначальное настороженно недоверчивое отношение, с которым они относятся ко всем новым молодым врачам, а уж к врачам — олимам — и того больше.
Я делал по 5–6 дежурств в месяц, моя зарплата сразу выросла раза в два с половиной, причем за эти дежурства я получал больше, чем за ежедневную работу в отделении на олимовскую стипендию.
Все это было бы хорошо, если бы не неуклонное приближение к концу 6-и месячного периода этой самой стипендии. При мне несколько человек ее уже закончили, и хотя дежурства в отделении им оставили, но никакой постоянной работы найти они не смогли.
