Этти Хиллесум - Я никогда и нигде не умру
Такое ощущение, будто меня изо дня в день бросают в большой плавильный котел и что я из него все же каждый раз выкарабкиваюсь.
Бывают моменты, когда я думаю, что моя жизнь — полный провал, что в нее вкралась ошибка. Но происходит это только потому, что жизнь, которую ты ведешь, если ее сравнивать с заранее сложившимися о ней представлениями, всегда будет казаться ошибочной.
Кажется, моя позиция по отношению к S. внезапно изменилась. Будто я одним махом оторвалась от него, но, может, это произошло только в моем воображении. Как будто где-то в глубине души мне вдруг стало ясно, что моя жизнь должна протекать совершенно независимо от его жизни. Вспоминаю, когда несколько недель назад речь зашла о том, что все евреи будут отправлены в концентрационный лагерь в Польшу, он сказал мне: «Тогда мы поженимся, останемся вместе и по крайней мере сможем делать что-то доброе». И хотя я знала, как должна понимать его слова, они несколько дней наполняли меня радостью, теплом, чувством родства. Но сейчас это исчезло. Не знаю, что это, но чувствую, будто я вдруг совершенно освободилась от него и иду дальше своей собственной дорогой. Несомненно, я отдала ему много сил. Вчера вечером, на холодном велосипеде, я неожиданно для себя пересмотрела в ретроспективе, с какой интенсивностью, с какой отдачей в течение полугода я принимала этого человека вместе с его работой и его жизнью. И вот это произошло. Он стал частью меня. И с этой новой частью во мне я иду дальше, но одна. Внешне, естественно, ничего не изменилось. Я продолжаю быть его секретарем, интересуюсь его работой, но внутренне я стала свободней.
Или всё это только настроение? Поводом к которому, вероятно, послужил мой очень самостоятельный жест, когда по собственной инициативе, не спросив у него, я направилась к телефону, позвонила и отказала той даме. Черт возьми, это не мой путь! Когда внезапно в тебе появляется что-то, что сильнее тебя самого и что заставляет тебя совершать «поступки» (вот горюшко!) и принимать меры, для тебя обязательные, к которым чувствуешь призвание, — тогда ты тоже вдруг становишься сильнее. И внезапно с большой уверенностью можешь сказать: это не мой путь.
Связь литературы с жизнью. Найти свой путь в этой области.
Пятница [28 ноября 1941], 8.45 утра. Вчера вечером почувствовала, что за все мои скверные, возмутительные мысли последних дней по отношению к нему я должна была бы у него попросить прощения. Между тем я знаю, бывают дни, когда чувствуешь отвращение к своим близким и впоследствии это приводит к отвращению к самому себе. Возлюби ближнего своего, как самого себя. Я ведь знаю, что дело всегда во мне, а не в нем. У нас обоих теперь совершенно разные жизненные ритмы, и нужно каждому дать свободу, дать возможность быть таким, какой он есть. Если хотеть, чтобы другой человек соответствовал твоим представлениям о нем, — всегда будешь наталкиваться на стену и постоянно разочаровываться; не из-за него, а из-за тех требований, которые ты ему предъявляешь. Это по сути очень недемократично, хотя чисто по-человечески. Наш путь к истинной свободе, наверное, прокладывается через психологию, но мы часто упускаем из виду, что нужно не только внутренне освободиться от другого человека, но и ему дать свободу, не создавая в своем воображении о нем никаких определенных представлений. Для воображения останется еще достаточно много областей, не занятых теми, кого любишь.
Вчера днем ехала к нему на велосипеде в плохом настроении, с нежеланием что-либо говорить, было как-то не по себе. И вдруг на углу Аполлолан и Микеланджелострат почувствовала острую необходимость записать что-то в свой блокнот и, стоя там на холоде, быстро набросала, что в литературе, как ни странно, так много трупов. Впрочем, большей частью это легкомысленные покойники. Короче говоря, все это звучало бессмысленно, как это часто бывает, когда думаешь, что бог знает какие большие мысли зародились в твоем мозгу, а потом на перекрестке двух улиц, на холоде, в твоем блокноте появляется лишь бессвязный лепет. Я вошла в маленькую, знакомую комнату S., в которой он казался почти гигантом. Гера тоже была там. Мы, учитывая его глуховатость, немного пошушукались, и меня снова охватило чувство уюта. Но мне все еще было как-то не по себе и, к удивлению S. и смущению Геры, которые спрашивали, что же опять случилось, я начала бросать через комнату пальто, шапку, перчатки, сумку, блокнот. Горшок с цветком на подоконнике чудом уцелел. Потом я сказала, что у меня нет настроения работать, что я бастую. Этот взрыв во мне явно пошел Гере на пользу.
А все потому, что ей самой часто хотелось бы так поступить, но она по отношению к нему на это не осмеливалась. «Браво!» — сказала она. Наверное, мое строптивое неистовство отразило также и ее время от времени возникающий аналогичный протест по отношению к нему. Вероятно, нечто такое периодически чувствуешь по отношению к более сильным личностям. Человек заранее даже пяти минут не должен думать о том, как он сейчас будет себя вести, так или эдак, и скажет то или это. Я же обдумала заранее все, что хотела ему сказать, все «принципиальные вещи». Хотела свести счеты с хиромантией и т. д. Очень резко и обоснованно. А по дороге на меня нашло такое настроение, при котором говорить вообще не хочется.
Как только Гера ушла, между нами произошло молниеносное сражение. Повалив на диван, я его чуть не убила, а после этого мы собрались серьезно поработать. Но вместо этого он неожиданно сел в углу комнаты в большое, красиво перетянутое Адри кресло, а я привычным образом прижалась к его ногам. И мы пустились в страстные дебаты о еврейском вопросе. Слушая его долгие рассуждения, я снова будто пила из живительного источника. И опять четко, без искажений, вызванных моим раздражением, я увидела, как день ото дня плодотворно развивается его проходящая передо мной жизнь. В последнее время отдельные фразы из Библии приобретают для меня явно новое, наполненное содержанием и собственными переживаниями значение: Бог создал человека по своему подобию. Возлюби ближнего своего, как самого себя. И т. д.
Пришло время пересмотреть свое отношение к отцу, пересмотреть с любовью.
В субботу вечером Миша сообщил мне о его приезде. Первая реакция: это ужасно. Моя свобода под угрозой. Как это обременительно. Что мне с ним делать? Вместо: как мило, что хороший человек может на несколько дней покинуть скучный провинциальный город, удрать от своей раздражительной жены. Как попытаться своими небольшими силами и средствами, насколько это возможно, сделать ему что-нибудь приятное?
