Сергей Нечаев - Талейран
Я был бы признателен вам, гражданин министр, если вы наведете в Париже справки о том, какую реакцию может вызвать в Порте наше вторжение в Египет[177].
23 сентября Талейран ответил Наполеону:
Директория полностью одобряет ваши намерения относительно Мальты. С того времени, как Орден выбрал австрийца Гомпеша на пост Великого Мастера, Директория подозревает, что Австрия имеет намерение захватить остров. Она ищет способ стать морской державой.
В наших интересах предупредить любую попытку Австрии по расширению ее власти на море, и Директории угодно, чтобы вы предприняли необходимые меры для предотвращения попадания Мальты под власть Австрии. <…>
Что касается Египта, то ваши идеи относительно этой страны грандиозны и востребованы. Об этом я еще напишу вам более подробно. Сегодня же я ограничусь тем, что сообщу вам, что если состоится его завоевание, то это расстроит русские и английские происки, которые вновь и вновь затеваются вокруг этой несчастной страны. Такая большая услуга легко побудит турок предоставить нам превосходства и необходимые преимущества в торговле. Как колония Египет вскоре сможет заменить изделия с Антильских островов и создать нам условия для торговли с Индией[178].
А вот когда Наполеон и его армия, захватив по пути Мальту, высадились в Египте, для Талейрана начались трудные времена.
Во-первых, гражданин министр теоретически получал 100 тысяч ливров, но на практике никто не знал, сколько стоили эти самые ливры, и существовали ли они еще. На самом деле он получал семь тысяч на содержание дома, но это были, как говорится, «копейки». «Через три месяца у него уже было 55 тысяч ливров долгов, за кареты и недвижимость. Он быстрее тратил, чем Директория оплачивала ему его содержание»[179].
Доходило до того, что Талейрану за многое приходилось платить из собственного кармана. Выглядело это странно, ведь министерство иностранных дел — это, своего рода, лицо страны. Однако почему-то поддержание этого самого «лица» очень скоро превратилось в личную проблему министра. В результате Талейрану нужно было как-то «выкручиваться», и по иностранным посольствам пошел слух о том, что ему нужны деньги. В частности, посол Пруссии написал своему королю:
Все покупается здесь. <…> Министр иностранных дел любит деньги. <…> Когда все компенсации и возмещения убытков, требуемые Вашим Величеством, будут согласованы, можно будет сделать ему некоторый взнос, сумма которого в данный момент мне неизвестна, но она явно не должна быть меньше трехсот тысяч франков[180][181].
С другой стороны, непопулярность погрязшей в коррупции Директории росла день ото дня: «Министров — и особенно Талейрана — обвиняли в измене, в том, что они нарочно, в угоду врагам, услали в Египет Бонапарта, который мог бы спасти отечество, — и так далее. Талейрану непременно нужно было отделиться вовремя от правительства, и он, придравшись к одному делу о клевете, за которую он привлек к суду клеветника, но не получил удовлетворения, подал довольно неожиданно в отставку. Случилось это 13 июля 1799 года. Неделю спустя, 20 июля, отставка была принята»[182].
Заменили Талейрана Шарлем Фредериком Рейнхардом, известным дипломатом, работавшим до этого в Лондоне и Неаполе. Наполеон впоследствии отзывался об этой замене так: «Рейнхард, заменивший его, был уроженцем Вюртемберга. Это был человек честный, но вполне обычных способностей. Это место должно было быть за Талейраном»[183].
Глава шестая
С НАПОЛЕОНОМ
А 16 октября 1799 года в Париж прибыл неожиданный и неприятный для Директории гость — генерал Бонапарт. Несмотря на последнюю неудачу, для парижан и всех французов это был завоеватель Италии, герой Египта, популярнейший человек во всей стране.
По мнению Альбера Вандаля, Наполеон «вернулся в твердом намерении покончить с Директорией и присвоить себе власть»[184].
После возвращения его дом осаждали посетители: штатские, военные, депутаты, чиновники, ученые, журналисты… Короче говоря, это были либо честные люди, видевшие в нем зарю спасения Франции, либо разного рода авантюристы, почуявшие выгодное дело. В числе первых были приняты Талейран, Рёдерер и Реньо де Сен-Жан д’Анжели. Они появились как советчики и как искусители.
— Так вы считаете это возможным? — спрашивал Наполеон.
— Дело на три четверти уже сделано, — отвечали ему.
Таким образом, у Наполеона сформировался свой тайный совет, «но выбора между партиями он не делал; сила его была именно в том, что он не имел партии; он хотел быть избранником всей Франции, а не одной какой-нибудь фракции»[185].
Первой его мыслью было войти членом в Директорию, в этого «дракона со многими головами», чтобы затем захватить власть в свои руки, распустив это слабое и насквозь прогнившее учреждение. «Из пяти директоров, наверное, нашелся бы один, который уступил бы свое место избраннику народа. И незаконность в том случае была бы невелика; конституция требовала от директора сорокалетнего возраста; Бонапарту было тридцать лет»[186].
Он уже совсем собрался нанести визит Сийесу (его недавно избрали в Директорию вместо Рёбелля), но Талейран, извещенный об этом, «помчался к генералу и имел с ним весьма серьезный разговор»[187].
После этого Наполеон предоставил Талейрану, как дипломату, выработать протокол встречи. Это было важно, ведь с таким влиятельным человеком, как Сийес, нельзя было договариваться о чем-то без специальной подготовки. Так после этого и повелось: Наполеон брал на себя самую суть, а Талейран «заботился о форме, постоянно указывая на необходимость принимать предосторожности и соблюдать приличия»[188].
В результате Наполеон с Сийесом пришли к соглашению и дело закипело.
В шесть часов утра Пьер Луи Рёдерер и его сын пришли к Талейрану. Тот еще одевался.
— У нас целый час впереди, — сказал Талейран, — надо бы составить для Барраса черновик текста почетной отставки в таких выражениях, которые бы облегчили переговоры с ним. Это следовало бы сделать вам.
Молодой Рёдерер стал писать под диктовку отца. Черновик несколько раз переписывали, заменяли слова, вставляли новые фразы. В конечном итоге «бумага вышла вся измаранная; ее едва можно было прочесть, но Талейран все же положил ее в карман»[189].
