Герхард Больдт - Гитлер. Последние десять дней. Рассказ очевидца. 1945
В последние недели перед катастрофой Гитлер утратил не только былую настойчивость в достижении своих целей, но также прежнюю решительность и большую часть умственной энергии. Быть может, он не выдержал, как и многие, ужасного нервного напряжения, или дало себя знать регулярное употребление медикаментов. Во всяком случае, налицо были явные признаки не только физической, но и умственной деградации. Стала сильнее трястись голова и левая часть тела, явственнее дрожать левая рука, и особенно ладонь, движения сделались менее плавными и скоординированными, увеличилась сутулость. Во время ходьбы Гитлер уже придерживал правой рукой левую, чтобы скрыть от посторонних непроизвольную дрожь; с этой же целью он, когда сидел, непременно клал правую ногу на левую. Бросались в глаза его возросшая неуверенность при принятии решений, не свойственные ему прежде колебания. В начале марта, например, возникла необходимость кратчайшим путем перебросить 22 танка в помощь немецким войскам, сражавшимся в Рейнской области. Учитывая подавляющее превосходство союзников в воздухе и повсеместное разрушение железнодорожного транспорта, на доставку боевых машин к месту назначения требовались уже не часы, а дни. Сначала Гитлер приказал направить танки в район города Пирмазенс, потом, с резким ухудшением обстановки на Мозеле, он распорядился повернуть их к Триру. Когда же стало ясно, что танки не смогут прибыть туда вовремя, Гитлер решил послать их в Кобленц. Потом он столько раз менял маршруты и пункты назначения несчастных танков, что в конце концов никто уже не мог сказать определенно, где они действительно находятся. В результате этим танкам так и не удалось добраться до линии фронта, и они, так и не побывав в бою, новехонькими попали в руки американцев.
Между тем русские уже форсировали Одер и подошли достаточно близко к Берлину. В связи с возникшей угрозой столице Германии фюрер приказал подготовить перевод своей ставки куда-нибудь в центральные районы страны. Часть правительства и военного командования должна была разместиться близ армейского полигона у местечка Ордруф в Тюрингии. Однако американские моторизованные соединения, переправившиеся через Рейн возле Дармштадта, достигли этих мест (командного пункта «Ольга») гораздо раньше немецкого начальства. Свою новую ставку (кодовое название «Сераль») Гитлер намеревался устроить в Берхтесгадене, куда предполагалось срочно перевести некоторые службы вермахта и разведывательный аппарат; туда же перевезли архивные материалы, учетные каталоги и другие канцелярские документы в надежде сохранить их до будущих, более благоприятных времен. Но когда русские, начав наступление с территории Венгрии, все глубже вторгались в Австрию и Богемию, когда пришло известие о падении Вены и уже никто не сомневался, что скоро рухнет фронт на Одере — последний оборонительный рубеж на подступах к Берлину, — Гитлер отказался от плана переезда в «Сераль» и стал искать подходящее для командного пункта места в Шлезвиг-Гольштейне. И все-таки в конце концов он остался с небольшой управленческой группой в Берлине, совсем не подготовленный к грядущим событиям, без надлежащей связи с войсками и различными районами страны и без других средств, необходимых для устойчивого руководства государственными делами.
Передовые танковые соединения американцев к тому времени уже появились западнее Магдебурга и в окрестностях Дессау, а на совещаниях у фюрера все еще шли жаркие дискуссии о том, следует ли взрывать мосты через Эльбу, и в первую очередь мост стратегического значения, по которому проходила важная автомагистраль. Гитлер колебался. Трижды я передавал соответствующий приказ компетентным ведомствам Верховного главнокомандования сухопутных войск, и дважды пришлось их отменять. Всякий раз в действие приводилась вся длинная армейская цепочка последовательного подчинения, вплоть до крайнего звена фактических исполнителей у моста. Под конец никто уже не знал толком, каков подлинный приказ фюрера и как следует на самом деле поступить.
Ожесточенные сражения бушевали и на востоке, и на западе, по всем направлениям, создавая еще большую неразбериху. Взлетали на воздух мосты, полыхали деревни и города, превращаясь в руины и пепелища. Все, что не пострадало от бомб, уничтожалось ураганным артиллерийским огнем. Германия лишалась бесценного культурного наследия. Но мысль о прекращении бессмысленного сопротивления, по-видимому, даже не возникала в голове Адольфа Гитлера. Можно проиллюстрировать сказанное выше наглядным примером.
С приближением американцев к Мюнстеру в Вестфалии им навстречу выехал кардинал Гален, чтобы договориться о сдаче города без боя. Кардинал был непримиримым противником нацизма и никогда не стеснялся резко и открыто критиковать существовавший режим за творимые им жестокости и злодеяния, причем невзирая на прямые угрозы в свой адрес. Он только хотел избежать напрасных человеческих жертв и уберечь от разрушения немногочисленные памятники культуры. Сообщение о капитуляции Мюнстера содержалось в докладе, переданном Гитлеру в приемной имперской канцелярии в тот момент, когда он приветствовал собравшихся. Тогда я стоял в нескольких шагах от него и видел, как его лицо исказила гримаса бешеной ярости. Вне себя Гитлер воскликнул: «Как только эта свинья попадет мне в руки, я тотчас же прикажу его вздернуть!»
По-прежнему продолжались внутренние распри в кругу ближайших сподвижников Гитлера. В разгар сражения на границах Восточной Пруссии генерал Гудериан издал приказ, касавшийся подготовки и использования вновь создаваемых отрядов самообороны (фольксштурма). Борман усмотрел в этом вмешательство в его компетенцию. Последовали бурные дебаты, и Гудериану пришлось уступить. Вскоре между ними вновь возникла полемика; на этот раз речь шла о компетенциях нацистских уполномоченных по воспитанию, приданных каждой воинской части после покушения на фюрера 20 июля 1944 г. Они представляли собой нечто вроде политкомиссаров Красной армии, по инструкции обязанных наблюдать за моральным духом солдат, но на деле они осуществляли слежку за офицерами. Некоторые из этих нацистских уполномоченных предпочитали докладывать через голову военного командования лично Борману, например, «о пораженческих настроениях среди офицерского корпуса армейской группы, воюющей в Силезии». Это не подкрепленное никакими вескими доказательствами обвинение было к тому же в отчете сильно раздуто как самой формой изложения, так и произвольными обобщениями. Разумеется, Борман поспешил передать эти сведения Гитлеру, который немедленно задал Гудериану по этому поводу настоящую головомойку. После этого нагоняя Гудериан направил Борману письмо; в нем он предупреждал Бормана, что не станет терпеть вмешательства с его стороны в дела, которые его не касаются, и приказал сурово наказать офицеров-уполномоченных, направивших доклад прямо Борману, игнорируя установленный в армии порядок прохождения подобных бумаг. Дело в том, что этот контингент офицеров находился в прямом подчинении армейского командования, а не партийных органов.