KnigaRead.com/

Иосиф Кобзон - Как перед Богом

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Иосиф Кобзон, "Как перед Богом" бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

Вот сказал это и подумал, а ведь мне довелось жить при всех советских и после советских царях, кроме Ленина… Сколько их было? Сначала Сталин. Потом Маленков, Хрущев, Брежнев, Андропов, Черненко, Горбачев, Ельцин и вот теперь — Путин. Девять человек… И все это время я пел. Пел самому Сталину, пел перед Хрущевым, перед Брежневым. Пел перед остальными. Неужели я уже такой старый? (Кобзон замолчал. Я обратил внимание, как он сказал, что пел самому Сталину и… пел перед остальными. Стало быть, Сталин заслуживал, чтобы пели именно ему.)

Гагарин и цензура

К Никите Сергеевичу Хрущеву я был, можно сказать, приближен дважды. Больше всего запомнилось, когда вернулся из космоса Гагарин, и мы выступали на приеме в его честь с композитором Аркадием Ильичем Островским. Тогда я еще пел в дуэте с Виктором Кохно. И хотя мне уже приходилось выступать перед Хрущевым, тот прием позволил находиться особенно близко, чтобы можно было рассмотреть, как Никита Сергеевич поднимает рюмку за рюмкой…

В тот день, кажется, 14 апреля 1961 года, мы пели любимую песню Гагарина «Мальчишки, мальчишки» и… написанную специально для этого случая космическую песню «На Луну и на Марс». В этот же вечер мы познакомились и с самим Гагариным на «Голубом огоньке» на Шаболовке. Но тогда еще особой дружбы не случилось, а вот, когда в августе полетел Титов, с Германом мы подружились сразу.

И я стал приезжать к ним в гости. Они жили тогда в Чкаловской. Звездного городка еще не было. Я приезжал к ним. Они — ко мне. Я тогда снимал комнату в коммунальной квартире на Самотечной площади. Дружба наша разрасталась. Мы познакомились с еще не летавшими космонавтами: с Лешей Леоновым, с Пашей Поповичем, Валей Терешковой, Валерой Быковским и Андрианом Николаевым. Перезванивались, договаривались, когда встретимся. Звонит как-то Герман. Говорит: «Приезжай. Научишь нас петь свои новые песни. Особенно нравится мне „Девчонки танцуют на палубе“». Я, конечно, обрадовался: а кому не приятно такое услышать? Тем более от героев космоса. Это сейчас их забыли. Тогда же это была особая честь иметь возможность просто разговаривать с этими людьми. А когда все вместе они приезжали ко мне на концерт — для меня это был неординарный успех и необыкновенный подарок. Не забуду, как встречали Новый год на квартире у Юры в Чкаловской. Он только вернулся из Латинской Америки и разыгрывал всех заморскими штучками, например, исчезающими чернилами, взрывающимися сигаретами. В общем, хулиганили мы нормально. Душу отводили так, что никто себя не чувствовал одиноким.

В одну из таких встреч на квартире Германа зашел разговор о поэте Евгении Евтушенко. Приближался Новый год, и космонавты обсуждали, как устроить себе новогодний вечер. Вдруг Герман говорит: «Я так люблю стихи Евтушенко. Хотелось бы, чтобы он у нас выступил на вечере. Но… что-то он там наговорил плохое про Советский Союз, когда был в Париже…»

— Герман! Ну что ты веришь всему этому дерьму, — вступился я за Евтушенко. — Это все ложь, гундёж и провокация. Евтушенко сам мне рассказывал, как все было. А было так. Журнал «Пари-матч» напечатал разговор с Евтушенко под названием «Интервью рано созревшего молодого человека». Ему задавали вопросы типа: «А, правда, что женщины в Советском Союзе не носят нижнего белья, а ходят в ватных штанах и телогрейках на голое тело?» «Правда, — отвечал Евтушенко, — но не забывайте, что эти женщины ни перед кем в мире не встали на колени и все, что могли, израсходовали на то, чтобы восстановить заводы, фабрики, сельское хозяйство, школы, больницы, одним словом, страну. И у них не было возможности подумать о себе, о своем теле и о своих нарядах. Ведь у них война убила или искалечила мужей. И им, чтобы выжить, ничего не оставалось, как многое взять на свои плечи. Еще и сейчас сказывается разруха. И многим из них приходится по-прежнему ходить в ватных штанах и телогрейках…» Вот в таком духе, Герман, были вопросы. И вот так, понимаешь, Герман, отвечал Евтушенко. Вот после этого он и стал опальным поэтом.

— Ну, раз такое дело, — говорит Титов, — приглашай его к нам. Только предупреди — мы можем задавать неприятные вопросы.

Я к Евтушенко. Говорю: «Женя, как ты смотришь на то, чтобы встретиться с космонавтами?» А он как раз заканчивал поэму «Братская ГЭС».

— С радостью! — сказал Евтушенко и лихорадочно начал писать целую главу о космосе, которую вставил потом в свою «Братскую ГЭС».

Когда Евтушенко приехал в Чкаловский Дом офицеров, он стал нервно ходить за кулисами, как-то дергался, словно опасался какого-то нежелательного развития событий. И действительно, появился подполковник. По-моему, он был тогда начальником Дома офицеров. Подходит ко мне и говорит: «Иосиф, ты должен сказать Евтушенко, что ему нельзя выступать». В ответ я сказал, что у меня язык не повернется говорить такое. «Если у вас, — говорю, — хватит совести, подойдите сами и скажите». Он подошел и говорит: «Вас просили не выступать». И тут с Евтушенко случилось такое, что я толком, и передать не могу. Он оцепенел. Он побледнел. Открыл рот: «Как?!» «Ну… так начальство распорядилось». Он бросился из этого ДК… У него был, как сейчас помню, голубой такой «москвичок». Сел в машину. Я выскочил. Говорю: «Женя! Милый, подожди…» «Да пошли вы все…» — и уехал.

Ну я выступил, когда пришла моя очередь, а потом был банкет. Подхожу к ребятам и спрашиваю: «Кто дал команду запретить Евтушенко выступать?» Мне говорят: «Гагарин…» Подхожу к Гагарину: «Юра, вы же сами пригласили Женю почитать вам стихи. Что случилось, чтобы так вдруг все повернулось?» Оказывается, когда Евтушенко ходил и нервничал за кулисами, кто-то из приехавших ответработников ЦК КПСС увидел его и спрашивает: «А что… у вас Евтушенко будет выступать?» «Да!» — отвечают ему. Он: «Странно». И больше ничего не сказал. Не сказал: «Нельзя». Ничего не запрещал. Просто сказал: «Странно». А Гагарин, чтобы перестраховаться, решил, что лучше будет сказать, чтобы Евтушенко не выступал, и попросил это передать через подполковника. Дескать, нам не нужны неприятности. Короче, Гагарин нехорошо себя повел. И я ему сказал об этом. «Юра, — говорю, — так не поступают…»

— Ты что, замечания мне делать будешь?

— А почему тебе нельзя делать замечания, если ты поступил не так, как договаривались?! Вы же сами просили его пригласить. Если бы я вам его навязывал, тогда другое дело. Что ж ты поставил меня в такое положение?

— Слушай, не замолчишь (что-то он такое сказал) и ты у нас выступать не будешь.

— Ну, если так, сделай милость. Я и сам сюда больше не приеду. — Мы поссорились. И я уехал.

Время спустя вся «космическая компания» и я столкнулись в гостинице «Юность». Нас начали мирить: «Да что вы, ребята, бросьте! С кем не случается?» Мы помирились, но узелок, как говорится, остался на всю жизнь…

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*