Марианна Басина - Петербургская повесть
В детстве, случалось, они не ладили. Теперь повзрослевший, умудренный нелегким опытом Гоголь с нежностью думал о сестре и в их детских размолвках винил одного себя. «Ради бога, милая сестрица моя, береги свое здоровье, старайся сколько можно отдалять от себя печальные мысли и воображай себе беспрестанно так, как я, что они таки придут, те благословенные времена, когда мы будем снова все вместе и уже в полном довольстве, когда ты увидишь не того причудливого и своенравного брата, который так часто оскорблял тебя, но кроткого, признательного, которого нужды и опыт переродили совершенно и сделали другим человеком».
Маша… Давно ли они ссорились из-за книжки, игрушки, лоскутка бумаги. И вот она невеста. Кто ее жених, этот Трушковский? Что он за человек? Как сложится ее жизнь? Гоголя заботила судьба сестры, тревожили сумбурные письма матери. Непрактичная Мария Ивановна совсем растерялась: свадьба, приданое, долги… Она боялась всего: недовольства родственников, неприятностей с имением, злоязычия соседей и… кометы. Андрей Андреевич Трощинский жениха не одобрял: беден, землемер, да к тому же поляк. Мария Ивановна и сама хотела бы выдать дочь за богатого, да красивый землемер полюбился Маше.
Теперь уже не Мария Ивановна писала сыну «мораль» на десяти страницах, а он ее увещевал: «Вы спрашиваете меня, появилась ли точно комета в Петербурге. Охота же вам заниматься ею! Мало ли подобной дряни является каждый год! По мне, хотя бы двадцать комет засветило вдруг и все звезды поприцепляли к себе длинные хвосты, придерживаясь старой моды, мне бы это не больше принесло радости, как прошлого году упавший снег. Впрочем, когда вы мне объявили, что есть комета, то я нарочно обсматривал по несколько часов небо, но никакой звезды, даже короткохвостой или куцой, не встретил. Кто-то, я воображаю, трудится в Полтаве над выдумкою всех этих вздоров? Я думаю, люди все значительные: правитель губернской канцелярии, губернский стряпчий, прокурор. А Марья Васильевна Клименко, верно, развозит все это, как запечатанные письма по провинциям».
Гоголь одобрил желание матери устроить свадьбу безо всякого шума, советовал не принимать близко к сердцу мнения Андрея Андреевича и пересуды соседок, которым захочется узнать, сколько дюжин платков и батистовых сорочек дают за невестой. И бедность жениха его не заботила: деньги — дело наживное. Главное не богатство, а душевные качества.
Гоголь принял участие в предсвадебных хлопотах — бегал по магазинам, выполняя поручения, посылал башмаки, искал полотно, купил сестре платье.
Свадьбу сыграли в апреле. В Васильевке уже буйствовала весна. Петербург же весна не баловала. «Май у нас самый дрянной: дожди и снег беспрестанные, и я не решаюсь долго выезжать на дачу…»
Дача под Петербургом. Акварель К. Кольмана. 1838 г.В конце мая потеплело, и Гоголь перебрался в домик с мезонином, который снял по дороге в Парголово, близ Поклонной горы. Он занял верх и поместил объявление в газетах, что сдается низ дачи. Желающие нашлись. Вскоре явился какой-то господин:
— Вы публиковали в газетах об отдаче внаем половины дачи?
— Публиковал.
— Нельзя ли мне воспользоваться?
— Очень рад. Не угодно ли садиться? Позвольте вашу фамилию.
— Половинкин.
— Вот и прекрасно! Вот вам и половина дачи!
Тотчас без торгу и порешили. Гоголя позабавило, что половину дачи снял Половинкин.
Московская застава. Гравюра по рисунку А. Горностаева. 1830-е годы.Но жить на даче пришлось меньше месяца. Девятого июня Гоголь подал прошение статс-секретарю Лонгинову:
«Милостивый государь Николай Михайлович.
Будучи в необходимости ехать по домашним обстоятельствам в имение мое, находящееся в Полтавской губернии Миргородского, повета, покорнейши прошу ваше превосходительство приказать снабдить меня надлежащим отпуском на каникулярное время».
В тот же день отправлено было письмо в Васильевку: «Новостей нет никаких, выключая разве той, что я в будущем месяце, может быть, увижусь с вами, разумеется, если ничто не помешает; впрочем не советую вам слишком предаваться надежде: очень может случиться, что я вас и обману».
Помех не оказалось, и в конце июня Гоголь вместе с Якимом пустился на перекладных в далекое путешествие из Петербурга в Полтавскую губернию.
Три с половиной года прожил он в Петербурге, и прожил не зря — он был еще очень молод, а его имя уже стало известно в России.
ВОЗВРАЩЕНИЕ И ХЛОПОТЫ
Плетнев недоумевал и даже досадовал — оригинал этот Гоголь: занятия в институте давно начались, а его нет как нет. Испросил отпуск, уехал и как в воду канул, хотя бы весточка. Начальница недовольна — младшее отделение без учителя истории. А где его сыскать?
Наконец, в сентябре пришло письмо, в октябре — другое. Гоголь писал: «Здоровы ли вы, бесценный Петр Александрович? Я всеминутно думаю об вас и рвусь скорее повеситься к вам на шею. Но судьба, как будто нарочно, поперечит мне на каждом шагу. В последнем письме моем, пущенном 11 сентября, я писал вам о моем горе: что, поправившись немного в здоровьи своем, собрался было ехать совсем; но сестры мои, которых везу с собою в Патриотический институт, заболели корью и я принужден был дожидаться, пока проклятая корь прошла. Наконец, 29 сентября я выехал из дому и, не сделавши 100 верст, переломал так свой экипаж, что принужден был прожить целую неделю в Курске, в этом скучном и несносном Курске. Вы счастливы, Петр Александрович! вы не испытали, что значит дальняя дорога. Оборони вас и испытать ее. А еще хуже браниться с этими бестиями станционными смотрителями, которые, если путешественник не генерал, а наш брат мастеровой, то всеми силами стараются делать более прижимок и берут с нас, бедняков, немилосердно штраф за оплеухи, которые навешивает им генеральская рука. Но завтра, чуть свет, я подвигаюсь далее, и если даст бог, то к 20 октябрю буду в Петербурге. А до того времени, обнимая вас мысленно 1001 раз, остаюсь вечно ваш Гоголь».
Вид на Исаакиевскую площадь со стороны Нового переулка. Акварель В. Садовникова. 1830-е годы.Гоголь добрался до Петербурга в самом конце октября. Он привез с собой двух младших сестер, одиннадцатилетнюю Анну и девятилетнюю Лизу, а также Якима, обзаведшегося женой.
Квартира нашлась в Новом переулке, близ Мойки, в доме Демут-Малиновского. Разместив там домочадцев, Гоголь незамедлительно занялся делами.
Дел оказалось множество, и притом не самых приятных.
