Леонид Шебаршин - Рука Москвы. Разведка от расцвета до развала.
Я помаленьку вникал в новые дела, открыв, в частности, неведомое мне раньше искусство составления комплексных планов. Комитет и ПГУ при всей их специфике были составной частью гигантской управленческой машины и в этом качестве подвергались всем веяниям административной и политической моды, зарождавшимся на Старой площади в здании ЦК КПСС.
В конце шестидесятых годов, а возможно и раньше, началась даже не мода, а повальная эпидемия составления комплексных планов на все случаи жизни. Все казалось удивительно простым и эффективным— наметь цели, подсчитай ресурсы, определи исполнителей, а затем только отмечай галочками то, что сделано. Беда была в том, что план становился самоцелью. В его основу зачастую закладывались далекие от реальностей посылки, составители отрешались от сложностей жизни, которая на каждом шагу корректировала и сводила на нет первоначальные замыслы. Дело же считалось сделанным, когда появлялась очередная красивая бумага, которую с гордостью оглашало на пленуме или съезде начальство. Этими комплексными планами и программами был вымощен путь нашего общества в сегодняшний нерадостный день.
Разведка не может действовать без плана. Ее план должен быть деловым и ни в коем случае не предназначаться для того, чтобы порадовать взор начальства. Планы нашего отдела были явно рассчитаны на начальников. Десятки условных названий и псевдонимов, хитроумно расчерченные схемы и диаграммы, отсылки к другим планам и схемам — все это производило нужное впечатление, и к нам за опытом стали присылать ходоков другие подразделения. Душой всей этой увлекательной, многотрудной и, увы, не очень полезной практически деятельности был Юрий Сергеевич М., удивлявший и начальство, и коллег обширной эрудицией, хорошим слогом и громоподобным басовитым голосом.
Мода на комплексные планы продержалась в ПГУ довольно долго, но никогда она не проявлялась столь ярко, как в конце шестидесятых — начале семидесятых годов. Рецидивы этой моды приходилось подавлять много позже, опускать людей с заоблачных высот планирования на грешную оперативную землю.
Между тем в ПГУ произошла смена руководства. Ушел на пенсию Александр Михайлович Сахаровский, начальником разведки был назначен его заместитель Федор Константинович Мортин, пришедший в комитет со Старой площади. Ни с тем ни с другим близко общаться мне не довелось.
Недолгие сборы, прощание с родственниками и приятелями, и я отправляюсь в очередную командировку.
«УДЕРЖАТЬ МАДАМ ГАНДИ ЗА ЮБКУ...»
Весна 1971 года. Только что прошли всеобщие выборы в Индии, на которых Индийский национальный конгресс во главе с Индирой Ганди одержал выдающуюся по любым меркам победу.
Безоблачны советско-индийские отношения. Возникавшие несколько лет тому назад опасения по поводу возможности изменения внешнеполитического курса Индии в выгодном для США направлении не подтвердились. Индира Ганди твердо и последовательно выступает за развитие всесторонних отношений с нашей страной.
Назревает конфронтация Индии с Пакистаном. Восточный Пакистан бунтует, нарастает движение за отделение от Западного Пакистана и создание независимого государства. Это историческая неизбежность, не могли долго держаться вместе два «крыла», разделенные полутора тысячами километров индийской территории, различиями в языке, культуре, экономике, политической традиции. Но историческая неизбежность реализуется не сама собой, а через политических лидеров и ведомые ими массы. Пакистанское правительство усиливает свои войска в Восточном Пакистане, ведет политические маневры. Тщетно. Пламя сопротивления разгорается. Его раздувает Индия. Восточнобенгальские сепаратисты пользуются ее материальной и неограниченной моральной поддержкой. Индийская печать развертывает ожесточенную антипакистанскую кампанию. Не проходит дня, чтобы не публиковались душераздирающие сообщения о зверствах пакистанской военщины против мирного бенгальского населения. Пакистанское руководство обвиняется в геноциде. Одновременно распространяются, как правило, со ссылками на надежные источники, слухи о том, что Пакистан готовится нанести удар по Индии на западной границе, в Кашмире и
Пенджабе, с тем чтобы отвлечь внимание от событий в Восточной Бенгалии.
Индийцы готовятся к войне. Их беспокоит возможная позиция США и Китая, они не вполне уверены, что получат достаточную поддержку со стороны Советского Союза. Обработку советских представителей — от посла Н.М. Пегова до членов многочисленных советских делегаций — индийцы ведут настойчиво и изобретательно, умело используя наши слабые места — традиционный страх перед усилением американского влияния в этом регионе и состояние конфронтации с Китаем. Идет хитроумная политическая, дипломатическая и пропагандистская игра. Советская сторона занимает взвешенную солидную позицию. Не скрывая своих симпатий к освободительному движению в Бенгалии, к миролюбивой политике Индии (Индия предстает потенциальной жертвой возможной агрессии), осуждая Пакистан, мы обещаем сделать все возможное для предотвращения конфликта.
Одновременно, однако, индийцы обращаются с просьбой о срочных поставках некоторых видов оружия из Советского Союза. Наш государственный механизм в экстренных случаях мог действовать весьма эффективно, и эта просьба удовлетворяется с невиданной быстротой. 9 августа 1971 года по инициативе индийской стороны подписывается советско-ин-дийский договор о дружбе и сотрудничестве.
Переговоры и консультации продолжаются, призывы к миру, предотвращению братоубийственной войны (слово «братоубийственный» нравилось и политикам, и журналистам — редкое публичное выступление обходилось без него) нарастают. Многим казалось, что еще небольшое усилие — и конфликт не перейдет в кровопролитную фазу.
У нашей службы таких иллюзий не появлялось. Информация, очищенная от пропагандистского налета, ясно указывала на неизбежность войны.
В этой предгрозовой атмосфере начиналась моя работа в Индии. Я был направлен сюда в качестве заместителя резидента. Времени для постепенного вхождения в дела не было.
События развивались стремительно. Центр ждал информации.
В цивилизованном западном мире многими десятилетиями создавался миф о каком-то особом миролюбивом, ненасильственном характере индийского общества и его культуры. «Люди там задумчивы и нежны, а с неба льется золотая пыль», «жрецы в белоснежных одеждах», ахимса, Махатма Ганди, Рамакришна, мать Тереза, задумчиво бродящие по улицам Дели и Калькутты священные коровы и дымок благовоний, курящийся на алтарях храмов, джайны в марлевых повязках, чтобы ненароком не лишить жизни комара, вдохнув его с воздухом, размышляющие о божественных тайнах бытия садху и загадочные вечные отшельники в высокогорных пещерах у истоков Ганга, древние книги на санскрите — вся эта экзотическая, кружащая голову смесь неотразимо действует на экзальтированного западного обывателя, страдающего от скучной благоустроенности своей жизни. Действует это и на советского гражданина, терзаемого всеми видами неустройства и жаждущего душевной и материальной гармонии.
