Алла Дудаева - Миллион Первый
Со священным трепетом ходили мы по древнему булыжнику небольшой площади при городской ратуше, думая о поколениях людей, топтавших этот булыжник, и с благодарностью об их потомках, сумевших сохранить в первозданном виде старые дома. Некоторые из них до сих пор отапливались углем. На высоких трубах не хватало только маленького черного трубочиста с лесенкой, сказки Андерсена оживали перед нашими глазами.
Самобытность виделась в каждом древнем камне, увитом многолетним плющом. Все передавалось из поколения в поколение и бережно хранилось с любовью к старому-престарому миру. И снова с радостью, как друга, мы увидели аиста на колесе на высоком шесте в одном из сел возле древнего замка.
Радовал глаз блестящий асфальт без единой трещины. Широкая, вполне европейская дорога несла нас от одного села к другому, мелькали цветники перед каждым аккуратно покрашенным домиком и… зеленые стриженые газоны. Все освещалось золотым заходящим солнцем, высоко в розовом небе плыли прозрачные облака. Тишина и покой, благоденствие, казалось, разлито в самом воздухе, которым мы дышали. Каждый клочок земли был тщательно возделан.
Высокие гряды больших камней отделяли одно поле от другого. «Что это?» — не поняли мы. «Этими камнями, — объяснял наш провожатый, — «засеяли» нашу землю огромные глыбы льда, которые ползли с Севера во время ледникового периода. Теперь каждую весну трактора, выпахивая их из земли, ломают лемехи плугов. Раньше из этих камней дома строили. Вся Эстония на таких камнях стоит. Если «Калевалу» читали, то наш богатырь тоже из камня родился. Лета почти нет, дожди и постоянные холодные ветра с моря, поля рожью засеяны, пшеница не созревает».
А в Эстонии той весной зарождался первый народный фронт. Мы попали как раз в эпицентр событий, которые разворачивались с неумолимой быстротой. После оглушительных откровений начала перестройки народный фронт Эстонии стал политической школой для каждого народа, мечтающего о самоопределении. Газеты раскупались молниеносно и «проглатывались» целиком. «Саюдис» — литовская газета на русском языке тех лет — нам нравилась больше других.
Я работала в это время в библиотеке военного госпиталя и зачитывалась Ахматовой, Пастернаком, Мандельштамом, Гумилевым, Цветаевой. Конечно, лучшие стихотворения по вечерам читала Джохару. Часто он, после знакомства с политическими статьями из газет, сам отдыхал с поэтической книжкой в руках.
Стихи бередили душу, живопись тоже. Видимо, любое вдохновение черпает живую воду из одного и того же источника, главное напоить, а как — не все ли равно…
У нас появились новые знакомые — главный редактор местной газеты «Вперед» эстонец Вальтер Тоотс с женой Натальей. Наше знакомство состоялось после того, как я, прочитав новую рубрику стихов о перестройке студентов и преподавателей Тартуского университета, за ночь написала на все стихи эпиграммы, причем сама не ожидала от себя ничего подобного. Кстати, первое из этих стихотворений принадлежало заезжей московской знаменитости, поэту-концептуалисту Юрию Пригову.
Утром очень удивила своими эпиграммами Джохара. Такой резкий переход от лирической аква-рельности к сатире поразил бы кого угодно. Но самое удивительное ждало меня в редакции, куда я робко, затаив дыхание, зашла впервые в жизни. Перед этой заветной дверью я целый час слонялась, долго собираясь с духом. Прочитав эпиграммы, сотрудники быстро отвели меня в кабинет к «главному», как к особому знатоку поэзии. «За одну ночь? — удивился он. — А где вы раньше печатались?»
На собрании редколлегии было решено следующую подборку назвать «Поэтическая дуэль», напечатать мои эпиграммы и вызвать на ответный поединок любого из местных стихотворцев.
Карикатурист тут же изобразил гарцующую амазонку в тунике верхом на вздыбленном коне, посылающую стрелы в разбегающихся в панике поэтов.
Дома Джохар смеялся, любой поединок его радовал, он всегда приветствовал смелость. «Посмотрим, кто из них примет бой», — говорил он, потирая от удовольствия руки.
Кто-то из сотрудников показал гранки профессорам университета. Те посмеялись эпиграммам, но никто из них не пробовал себя в этом жанре, поэтому поединок, к сожалению, не состоялся. Зато была напечатана целая подборка моих лирических стихов с фотографией и очень лестной аннотацией. Мне было предложено работать в редакции. Я летела домой, как на крыльях, неся целую пачку остро пахнущих типографской краской свежих газет. Тут же отправила по почте этот номер всем своим знакомым и родителям. Первый шаг к признанию был сделан! Оставалось только трудиться.
Каким же все это смешным и наивным кажется мне сейчас. Но в то время я не спала ночи. Волны поэзии уносили в такие пространства, из которых я с трудом возвращалась в повседневный мир. Даже днем я ходила как лунатик, существуя для своих домашних только наполовину, вторая половина была где-то недосягаемо далеко.
Моими стихами заинтересовались местные поэты и прислали приглашение на выступление в Тартуском поэтическом обществе. Счастьем было для меня встретить собратьев по духу! Они читали по очереди свои стихи и удивительно, как мгновенно, только по одному стихотворению, я постигала душу каждого из них, они все были «из моей стаи»…
В библиотеке тоже как-то сами собой появились любители поэзии, небольшая группа из старшеклассников и военных. Лучшие их стихотворения я отнесла в редакцию. После напечатания они испытали точно такой же восторг, и, кроме того, отношение окружающих с этим талантливым ребятам очень изменилось. Одного молоденького «салагу» наконец-то перестали бить «старики». Заступники говорили: «Поэт как-никак, вдруг знаменитостью станет». Отец Юрия Волкова, очень одаренного шестнадцатилетнего подростка, на которого школьные учителя давно махнули рукой, растрогался до слез, увидев стихи своего сына в газете, и на прощанье долго тряс мне руку. Много ли надо человеку для счастья? Мы воспряли духом, стихи и споры о последних наимоднейших течениях поэзии не умолкали в библиотеке дотемна.
Иногда я приносила холсты и писала в библиотеке картины.
А на весенних улицах не умолкали политические дебаты.
Кабинет Джохара находился в одном из исторических зданий в центре города, в бывшем кабинете полководца Барклая-де-Толли.
Вступив в должность командира дивизии и начальника гарнизона, Джохар начал работу с детального изучения положения дел, знакомства с личным составом. Особое значение он придавал работе штаба, организации службы войск, повышению дисциплины. Всю деятельность дивизии Джохар взял под свой личный контроль.
