Софья Бенуа - Людмила Гурченко. Я – Актриса!
– Чего вы предлагаете?
– Урезать.
– Чего?
– Котов…
– Правильно, котов урезать до минимума.
– Бабу-Ягу со стороны брать не будем – воспитаем в своём коллективе.
– Но ведь танец так поставлен.
– Переставьте.
– Ну и что ж, что квартет. Добавьте сюда еще людей – будет большой, массовый квартет.
– Докладчик сделает доклад, коротенько так, минут на сорок…
– Костюмы надо заменить, ноги изолировать.
– Я и сам шутить не люблю, и людям не дам.
– Лектор готов?
– Готов лектор, давно готов.
– Выпускайте.
– За всё, что здесь сегодня было, лично я никакой ответственности не несу!
– Вы хорошо поработали своими серыми клеточками головного мозга.
– Не такие уж они у меня серые, как вы думаете.
– Но если мы возьмём в руки… телескоп и посмотрим на небо вооружённым глазом, то увидим две звёздочки, три звёздочки, четыре звёздочки… Лучше всего, конечно, пять звездочек![19]
– Есть ли жизнь на Марсе, нет ли жизни на Марсе – это науке неизвестно. Наука пока не в курсе дела.
– Ансамбль пенсии и пляски… ой, оговорился…
– Ловкость рук, и никакого… доклада.
Глава 15. Василий Ордынский: «тайный» брак с «чернявым орлом»
Вслед за первой звездной картиной на экраны вышла еще одна музыкальная лента с участием Людмилы Гурченко – «Девушка с гитарой». Зритель благосклонно воспринял новый фильм, а вскоре и все композиции, исполненные Гурченко и ее коллегами в этом кино, были выпущены отдельной пластинкой.
Казалось, бы – живи, радуйся, наслаждайся счастьем бытия, роскошествуй в ожидании звездных ролей да в поисках модных нарядов и антикварных безделушек (Люся Гурченко их действительно любила). А не тут-то было. В силу специфики советского киноискусства, материальное положение актрисы оставалось тяжелым, ведь гонорары за съемки были стандартные и популярность или прокат при начислении не учитывалась. Поэтому Людмила, как и многие ее товарищи по сцене, стала участвовать в так называемых актерских «халтурах». Некоторое время наша героиня активно выступала перед зрителями, получая вполне приличные деньги. Но итогом всего этого стала внезапная травля, которую устроили артистке журналисты. Людмилу Гурченко обвиняли в «капиталистическом подходе к искусству» и получении «нетрудовых доходов», а в итоге она лишилась не только заработка, но и любви зрителей. Это было тяжелое испытание для молодой актрисы.
О годах травли популярная Википедия сообщает:
«После большого успеха Гурченко в «Карнавальной ночи» специально для неё был написан сценарий фильма «Девушка с гитарой» в расчете на её популярность, однако «Девушка с гитарой» не имела такого успеха, после чего за Гурченко закрепился «штамп» актрисы лёгкого, танцевального жанра. Материальное положение молодой актрисы было сложным, поэтому она была вынуждена зарабатывать, выступая с концертами на заводах, на шахтах, в поездках по стране, принимала предложения об участии в творческих встречах со зрителями, так называемых актёрских «халтурах». Это послужило формальным поводом для травли, и в советской прессе появились «разоблачительная статья» «Чечётка налево». В 1957 году во время съемок фильма «Девушка с гитарой» Гурченко вызвал министр культуры СССР Николай Михайлов и предложил сотрудничать с КГБ во время VI международного фестиваля молодёжи и студентов. Именно отказ на это предложение и стал настоящей причиной травли Людмилы Гурченко».
Афиша к кинофильму «Девушка с гитарой».
В этот период в ее жизни произошли перемены – оставив родные места, в Москву к дочери перебрались родители. Ее «отсутствие» на большом экране переживалось всей семьей, но особо остро страдал отец. Вот как пишет об этом периоде Людмила Марковна в книге «Аплодисменты».
«Папа трагически переживал то, что я не снимаюсь.
– Ничегинька не понимаю. Танцуить, поеть, на аккордевончике и на пианини играить. Хочишь драму – заплачить, хочишь – комедию. И дома садить. Усе работают, а она не. Дочурка, ты мне што-то не договариваешь. Наверно, ты допустила якой-то крупный ляпсус, и за ето тибя не беруть у кино.
– Да нет, папа, нет же.
– Ну а тогда у чем же дело? Чем ты хужий?
А я и сама не знаю. У него были на все свои ответы.
Объясняешь ему, что нет роли…
– Як ето для тибя нет роли, когда ты усе вмеишь?
Что прошла мода…
– Якая такая мода? Як талант, то усегда у моди.
Что другая тематика…
– Так нада пойти у студию, подсказать им тематику.
Что для музыкальных девушек я уже постарела…
– Лель! Што она гаварить?! Да ты, дочурка, як прибодрисся, да подкрасисся – тибе як семнадцять!
А в драматической роли меня не видят…
– А ты сделай так, штоб увидели. Скажи: дайте я вам зыграю любую драматическую роль. И режиссер тогда глаза распрастреть! Во як нада – боевито!
Мой папа был так далек от сложной и запутанной жизни на студии! Я ничего не могла ему объяснить. Доведет меня до слез, закроюсь в своей комнате и уже не рада, что родители переехали. Я так надеялась, что будет легче. Привыкла одна…»
Марк Гаврилович действительно не мог понять причины опалы на его талантливую дочь. Он уже привык к ее популярности и за долгие годы ее творчества успел собрать огромную коллекцию всевозможных вырезок, афиш и фотографий.
– Папа собирал вырезки из газет, где было написано обо мне, – и хорошие рецензии и плохие – и аккуратно их подклеивал. Папа не пропускал ни одного моего фильма в повторном прокате. А когда с 1963 по 1966 год я работала в театре «Современник», папа с мамой специально приезжали в Москву, чтобы посмотреть спектакль с моим участием. Где бы папа меня ни видел: в кино, по телевизору, в концерте или слушал по радио, он всегда плакал.
Тягостным было и то, что хлебосольный и общительный Марк Гурченко в Москве долго не мог завести друзей.
Стоит сказать, что в своих воспоминаниях наша героиня больше всего уделяет внимания своей семье – отцу, матери, их взаимоотношениям; рассказывает о папе едва ли не на каждой странице и в каждом интервью. У нее уже была своя семья, был ребенок, а она – работая над книгами – все не может отвлечься от тех, кто дал ей жизнь, кто формировал ее взгляды, кто любил ее больше всего на свете, и в этих бесконечных воспоминаниях ее отец всегда на первом месте…
