Олег Дивов - Оружие Возмездия
– Киевский к дому ближе. – решил я.
В Мулино стало жарко и душно. Ветер гонял по плацу крупную пыль. Здесь, похоже, никогда не бывало терпимо, всегда через край.
– Значит, штабные козлы решили от тебя избавиться, – сказали сержанты из моей учебной батареи. – Перетрусили. Ладно, не падай духом. В войсках тоже люди служат. Ты, конечно, ни фига не обученный, но это ерунда. Все доучиваются на месте.
– Мужайся, – только и посоветовали знакомые из батареи управления.
У них там была легкая дедовщинка, и они представляли, как это должно выглядеть в суровом варианте.
– Ты слишком добрый для войск, – сказал Паша Гусев. – Хреново тебе придется.
– Обозлюсь, – пообещал я.
Надел парадную форму – и поехал служить дальше. У меня была слишком длинная для курсанта-выпускника шевелюра, самодельный широкий камуфлированный брючный ремень, модные электронные часы и наглая морда.
– Нас почти двадцать, – сказал я ребятам в поезде. – Если что, отобьемся. Главное – держаться вместе.
Как потом оказалось, ребята мне поверили.
А напрасно.
Бригада Большой Мощности знала эти штучки и пресекала их в зародыше.
ГЛАВА 9
Дальний берег Днепра терялся в жарком мареве.
– Надо будет смотаться туда, посмотреть, как там люди живут, – сказал я на перекуре.
– Доплывешь? – недоверчиво спросил Голиней.
– Я когда плаванием занимался, у меня любимая дистанция была километр брассом. А тут на глазок столько же.
– Даже не пробуй, – сказал Верчич. – Утонешь, а нас вздрючат. Вчера Тхя проверял лазерный дальномер, стрельнул по тому берегу, оказалось четыре километра.
– Ско-олько?..
– Эх, ты, Москва. Это ж Днепр!
– Однако… Верно сказано: редкая сволочь долетит до середины Днепра.
– Ты тоже редкая сволочь, но даже не пробуй, – повторил Верчич. – И вообще, Москва, поменьше залупайся. Тебе сказано было подстричься?..
– У меня нормальные волосы.
– Тебе не положено.
– Слушай, мне и так до хрена не положено.
– Москва, не выпендривайся. Сегодня ты обрастешь, завтра Кузнечик твой обрастет… Думаешь, если вы такие здоровые лбы вымахали, мы вас не уроем? Тебя просто не мудохали по-настоящему, так, чтобы кровью ссал. С тобой по-человечески обращаются, ты это ценить должен.
– Ни хрена себе по-человечески… Коля, в ББМ дышать нечем. Молодые на положении рабов. Из личных вещей одна зубная щетка, да и то не у всех. Боятся зайти в казарму – там ведь каждую секунду кого-то бьют… С чего ты взял, что я выпендриваюсь? Я круглые сутки молчу. У меня один вопрос: вам самим-то не противно? Не стыдно?
– Москва, – сказал Верчич проникновенно, – если вас не пинать каждую секунду, вы не будете работать, и ББМ развалится. Это закон. Это армия. Тут никто добровольно ничего делать не станет. И ты не представляешь, что творили с нами. Вон, Вася еще застал наших дедов. Это была вообще жопа.
– Да, это жопа была, – вспомнил Голиней и передернулся.
– Постригись, – сказал Верчич. – А то пожалеешь.
– Эй! – позвал капитан Масякин. – Кончай перекур.
Мы пошли к миномету.
– Пойми, Москва, – сказал Голиней тихонько, – тебя никто не поддержит. Ты хороший парень, ну не лезь против правил. Из-за тебя и остальным молодым достанется.
– Знаю. Я все знаю, Вася. Я же не слепой. Но от этого не легче.
– Вот и не выпендривайся. Будет только хуже.
Я, конечно, не подстригся. Стало не хуже, а вообще жопа. Где-то через сутки. А пока мы полезли на миномет.
На броне я сразу успокоился. Мне нравилась эта железяка.
ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В ББМ
Сначала нашу партию молодых сержантов занесло в Малиновку, что под городом Чугуевым. Сюда за нами должны были явиться «покупатели». Нам сразу объяснили: это та самая Малиновка, про которую фильм «Свадьба в Малиновке». Меня эта комедия никогда не впечатляла, и малиновская часть не впечатлила тоже.
Перебросившись с местными парой слов, я узнал, что служба тут состоит в основном из хозяйственных работ, дедовщина терпимая, кормят хорошо, а неподалеку продают отличный самогон.
– Не служба, а сплошная барза, – сказали мне. – Хотя скучновато, честно говоря.
– Барза? – переспросил я.
– «На барзу попал» это значит: все хорошо, – объяснили местные. – А ты с Москвы? С самой Москвы? Так у тебя и земляки тут есть.
Земляки – не главное, подумал я, ключевое слово: «скучновато». Если им скучновато, мне будет в самый раз. Одно плохо, здесь почти не работают на технике. Это обидно. А нужна мне техника? Позарез нужна? Малиновка так Малиновка. Я тут уже принюхался. Вроде бы ничего особенного, но можно жить. С одним условием. Раз они тут в глаза не видят боевой учебы – нет смысла служить в батарее. Надо пристроиться в штаб. Буду там, по завету Тяглова, ночами писать страшную книгу. Непременно выведу зампотыла проходным отрицательным героем.
– Прячь бычки, начПО идет.
– Где начПО? – встрепенулся я.
– Да вон. Он с курением борется. А так ничего дядька, простой.
Я рванул наперерез высокому подполковнику и спросил, нет ли нужды в специалисте редкой военной профессии.
– Что еще за профессия?
– Командир пишущей машинки.
– Где работал?
– Политотдел Мулинской учебки.
– Понял, – сказал начПО. – Где твоя партия? Стой там, я за тобой приду через полчаса.
– То есть…
– Да, ты уже служишь здесь. Поздравляю.
Все оказалось не просто, а очень просто. Я вернулся к своим, закурил и решил пока ребят не радовать тем, что дальше они двигаются без меня.
Тут появился моложавый и веселый капитан в лихо заломленной фуражке.
– Мужики, – сказал он. – На фига вам киснуть в этой Малиновке? Вы здесь миномета даже издали не увидите. А мы регулярно на технике работаем. И ездим стрелять на полигон. Рванули к нам в Белую Церковь! От Киева восемьдесят километров. Город чудесный, наша часть стоит на окраине. Кормежка отличная. А главное, сама часть особенная.
– Чем же? – спросили капитана.
– Кадрированная бригада прямого окружного подчинения. Всего сто пятьдесят человек. Разворачиваемся только по войне.
У нас тут же в мозгах дружно щелкнуло: чем меньше часть, тем меньше дедовщина. Армейский стереотип.
– Небольшой дружный коллектив, – заявил капитан, будто подслушав наши мысли. – В дивизионе меньше тридцати солдат и сержантов. Батарея – шестеро. На шестерых – свой комбат, представляете? Я сам комбат.
