Анри Труайя - Иван Тургенев
Наконец Тургенев, набравшись духу, бежал от этого сентиментального кошмара и в мае 1857 года отправился в Лондон к Герцену. Время было использовано на то, чтобы обменяться с другом какими-то важными мыслями, познакомиться с Карлейлем, Теккереем, Диккенсом, Маколеем, и он устремился в Берлин, а затем в расположенный возле Кобленца Зинциг. Там он принял курс морских ванн и чудесным образом обрел вкус к работе. Маленький немецкий городок, старые липы, чинные ряды виноградников, луна, готическая колокольня, прогуливающиеся в сумерках молоденькие блондинки, широкие воды Рейна – эту мирную картину Тургенев выбрал для своей повести «Ася». Ее героиня, как Полинетта, – незаконная дочь дворянина и служанки. Как Полинетта, благодаря воспитанию она стала «барышней». Только эта барышня, мечтательная и вместе с тем жизнерадостная, удивительно походила на Татьяну из «Евгения Онегина». Она жила в небольшом курортном городке со своим братом Гагиным. Рассказчик тоже укрылся в этом затерянном уголке, чтобы, как автор, бежать от ветреной и жестокой женщины. «Я искал уединения: я только что был поражен в сердце одной молодой вдовой… Сперва даже она поощряла меня, а потом жестоко меня уязвила, пожертвовав мною одному краснощекому баварскому лейтенанту». Таким образом, вновь между строчками повести проявляется образ Полины Виардо. Очень скоро рассказчик и Ася полюбили друг друга. Их идиллия развивается на фоне всех элементов немецкой романтической поэзии (руины, солнечные закаты, свет луны, шепот реки). В конце герой не решился просить руки девушки. Гордость Аси была задета, она неожиданно уехала со своим братом, оставив нерешительному поклоннику записку: «Прощайте, мы не увидимся более. Не из гордости я уезжаю – нет, мне нельзя иначе. Вчера, когда я плакала перед вами, если б вы мне сказали одно слово… – я бы осталась». Рассказчик заключает в отчаянии: «Я знавал других женщин, но чувство, возбужденное во мне Асей, то жгучее, нежное, глубокое чувство, уже не повторилось… Осужденный на одиночество бессемейного бобыля, доживаю я скучные годы…» Эта повесть, написанная совершенным языком, неторопливым, гармоничным, привела в восторг большинство друзей Тургенева своей свежестью. Читатели лестно говорили о психологической проницательности автора и его тонком поэтическом чувстве при описании пейзажей. Однако некоторые, Тютчевы среди них, сочли, что Ася – персонаж искусственный. А Толстой в письме к Некрасову сказал даже так: «По моему мнению, самая слабая вещь из всего, что он написал». (Письмо от 21 января (2) февраля 1858 года.) Что касается Тургенева, то он не был удовлетворен своим произведением. «А между тем, – убеждал он Толстого, – я писал ее очень горячо, чуть не со слезами». (Письмо от 27 марта (8) апреля 1858 года.)
Он был еще в Зинциге, когда 24 июля 1857 года узнал о рождении сына у Полины Виардо – Поля[19]. Это был четвертый ребенок в семье. Три дочери – Луиза (1841), Клоди (1852) и Марианна (1854) – родились до появления мальчика. Но кто был отцом маленького Поля? Думая об отношениях, которые были у него с матерью ребенка за девять месяцев до этого, Тургенев мог с гордостью чувствовать себя ответственным за свершившееся чудо. Многие из его окружения были в этом убеждены[20]. Он позволил вылиться своей радости в письме к счастливой матери: «Hurrah! Ура! Lebe hoch! Vivat! Да здравствует маленький Поль! Да здравствует его мать!» (Письмо от 12 (24) июля 1857 года.) И просил ее при первой возможности написать ему, чтобы рассказать, как произошло это событие, которое обрадовало его, что, по его словам, было извинительно в его годы и в его положении. Он, вне всякого сомнения, надеялся, что это рождение приблизит его к Полине Виардо. Однако она не сделала ни малейшего намека на возобновление былых отношений. Мать большой семьи, известная актриса высокомерно игнорировала этого болезненного чичисбея, который сгорал от любви к ней в немецкой деревушке.
Неожиданно он решил, что лечение, которое он получал в Зинциге, не приносило пользы. «Воды здешние мне вредят, – написал он графине Елизавете Ламберт. – Я дурно себя чувствую. Я должен ехать. Куда? Не знаю сам». (Письмо от 13 (25) июля 1857 года.) Чтобы поправить здоровье, он отправился в Булонь и принял там курс морских ванн. Результаты разочаровали его. Наконец он решил, что только пребывание в Куртавнеле может вылечить его физически и морально. Его приняли там очень холодно. Порадовавшись малышу, который, быть может, был плодом его любви с Полиной, он с досадой почувствовал себя лишним в доме. Не поступил ли он бестактно, побеспокоив друзей в минуты супружеского счастья? Полина часто отсутствовала. Чтобы отвлечься, Тургенев охотился с Луи. «Ты видишь, что я здесь, – писал он Некрасову, – т. е. что я сделал именно ту глупость, от которой ты предостерегал меня… Но поступить иначе было невозможно. Впрочем, результатом этой глупости будет, вероятно, то, что я раньше приеду в Петербург, чем предполагал. Нет, уж точно: „Этак жить нельзя“. Полно сидеть на краюшке чужого гнезда. Своего нет – ну и не надо никакого». (Письмо от 12 (24) августа 1857 года.)
Однако он оставил «чужое гнездо» не для того, чтобы, как сначала предполагал, поехать в Россию, а отправился в Италию с Боткиным, который незадолго до этого присоединился к нему. Они начали с посещения Рима. Оказавшись в этом городе, с которым познакомился семнадцать лет назад, в студенческие годы, Тургенев с грустью сравнивал былое вдохновение с сегодняшней усталостью, тоской, разочарованием. Сорокалетний седеющий мужчина жил как праздный странник, без порта приписки, без корней, без семьи, отверженный единственной женщиной, с которой хотел бы делить дни и ночи, – и все чаще и чаще думал о смерти. Тем не менее он ходил по музеям, развалинам, съездил в римскую деревню, спустился в катакомбы, восхищался великими картинами и спорил об искусстве со своим новым другом художником Ивановым. Полина Виардо не отвечала на его письма. Он жаловался дочери Полинетте: «Прошу тебя написать мне тотчас по получении моего письма и сообщить мне о госпоже Виардо. Я надеялся по приезде сюда (в Рим) найти от нее письмо – но, видно, отсутствующие неправы». (Письмо от 21 октября (2) ноября 1857 года.)
Так как Полина Виардо упрямо хранила холодное молчание, он поверял свои переживания друзьям, оставшимся в России. «Как мне тяжело и горько бывает, этого я вам передать не могу. Работа может одна спасти меня, но если она не дастся, худо будет! Прошутил я жизнь!» – писал он Анненкову. (Письмо от 31 октября (12) ноября 1857 года.) И графине Ламберт: «В человеческой жизни есть мгновенья перелома, мгновенья, в которых прошедшее умирает и зарождается нечто новое. <<…>> Мне скоро сорок лет; не только первая и вторая, третья молодость прошла – и пора мне сделаться если не дельным человеком, то по крайней мере человеком, знающим, куда он идет и чего хочет достигнуть. Я ничем не могу быть, как только литератором – но я до сих пор был больше дилетантом. Этого вперед не будет». (Письмо от 3 (15) ноября 1857 года.)
