Пьер Жильяр - Император Николай II и его семья
Испуганный бурным проявлением этих народных чувств, Алексей Николаевич откинулся в глубину автомобиля. Он был бледен, взволнован неожиданностью этой народной манифестации, принимавшей столь крайние и новые для него формы. Однако он скоро оправился, видя добрые улыбки этих славных людей, но оставался сконфуженным и смущенным вниманием, предметом которого сделался; он не знал, что ему говорить и делать. Что касается меня, то я не без страха спрашивал себя, как все это кончится. Я знал, что для прогулок Наследника Цесаревича не делается никаких нарядов полиции, так как ни время, ни направление их не могли быть заранее установлены. Я начинал бояться какого-нибудь несчастного случая в невероятной сутолоке и давке, происходившей вокруг нас.
Наконец появилось два толстых, запыхавшихся городовых, грозно кричавших изо всех сил. Толпа с покорным послушанием русского мужика заколебалась и медленно отступила. Я дал приказание боцману Деревенко, следовавшему за нами в другом автомобиле, ехать вперед, и нам таким образом удалось медленно выбраться из толпы.
Пятница 21 августа. — Их Величества пожелали перед возвращением в Царское Село посетить Троице-Сергиевский монастырь — святыню, наиболее чтимую в России после древней Киевской лавры. Поезд довез нас до маленькой станции Сергиево, откуда мы проследовали в экипажах до монастыря. Он построен на возвышенности, и его можно было бы принять издали за огромную крепость, если бы пестрые колокольни и золоченые купола его тридцати церквей не выдавали его истинного назначения. Как оплоту Православия, ему пришлось подвергнуться в течение своей истории грозным нападениям, из которых самым знаменитым была осада, выдержанная в XVII веке в течение шестнадцати месяцев против тридцатитысячной польской армии.
Здесь так же, как в Москве и на верхнем Поволжье, с наибольшей силой воскресает прошлое боярской Руси, Великих Князей московских и первых Царей. Здесь лучше всего можно понять исторической рост русского народа.
Царская Семья присутствовала на молебне и приложилась к мощам преподобного Сергия, основателя монастыря. Архимандрит благословил Государя иконой, писанной на доске от гроба преподобного, одного из наиболее чтимых во всей России святых. В былое время эта икона всегда сопутствовала Царям в их походах. По приказанию Государя она будет перевезена в ставку и поставлена в походную церковь верховного главнокомандующего.
После этого Государь, Государыня и дети проследовали в маленькую церковь святого Никона, затем они задержались на несколько минут в бывших патриарших палатах. Но времени было мало, и мы должны были отказаться от осмотра Гефсиманской пустыни, которая находится в небольшом расстоянии от монастыря и где по обычаю, еще нередкому в России, некоторые схимники затворяются в подземных замурованных кельях. Они живут там в посте и молитве иногда до конца своих дней, совершенно отделившись от мира и получая пищу через отверстие в стене, которое остается для них единственным средством сообщения с людьми.
Простившись с архимандритом, императорская семья покинула монастырь, провожаемая до внешней ограды толпой монахов, теснившихся вокруг экипажей.
Глава X. Первые шесть месяцев войны
Мы вернулись 22 августа в Царское Село, где Государь должен был провести некоторое время до отъезда в Ставку. Необходимость решения важнейших дел требовала его присутствия в непосредственной близости к столице.
Несмотря на лежавшую на нем страшную ответственность, Государь никогда не выказывал столько твердости, решительности и сознательной энергии, как в это первое время войны. Никогда столь властно не проявлялась его личность. Создавалось впечатление, что он душой и телом отдался громадной задаче — вести Россию к победе. В нем чувствовалась духовная сила и упорная воля к победе, которая сообщалась всем, кто к нему приближался.
Государь был скромен и застенчив. Он принадлежал к числу людей, постоянно колеблющихся вследствие чрезмерной совестливости и из преувеличенной чувствительности и деликатности с трудом решающихся навязывать свою волю другим. Он сомневался в самом себе и был убежден, что ему не везет. Его жизнь, увы, как будто доказывала, что он не вполне в этом ошибался. Это было источником его колебаний и сомнений. Но на этот раз, казалось, что что-то изменилось в нем. Откуда же черпал он эту уверенность?
С одной стороны у Государя была вера в святость дела, которое он защищал. События конца июля дали ему возможность ясно увидеть двуличность Германии, жертвой которой он едва не сделался. С другой стороны он никогда еще не был так близок к своему народу; он чувствовал, что его как бы несет народная волна. Его московское путешествие показало ему, насколько эта война была популярна, и как ему благодарны за то, что он своим достоинством и твердостью еще поднял в глазах иностранцев престиж русской нации. Никогда восторг народных масс не выказывался с такой искренностью и силой. Царь чувствовал, что за ним вся страна, и он надеялся, что политическая рознь, прекратившаяся перед лицом общей опасности, не возобновится, пока будет длиться война.
Ужасное поражение при Сольдау, в Восточной Пруссии, происшедшее через несколько дней по возвращении его из Москвы, не поколебало его уверенности. Он знал, что причина этого несчастья была в недостатке сосредоточения войска и в излишней поспешности, с которой генерал Самсонов должен был проникнуть на германскую территорию, дабы оттянуть на себя часть неприятельских сил и облегчить таким образом западный фронт. Но эта неудача была вознаграждена неделей спустя победой на Марне. Значит, не приходилось сожалеть об этой жертве, которая спасла Францию и тем самым и Россию. Правда, что того же можно было достигнуть с меньшими потерями, и русское командование не было вполне безупречно, но это было одно из таких несчастий, которые всегда могут случиться в начале войны.
Итак Государь сохранял полную уверенность и энергию. С самого начала войны и несмотря на оппозицию влиятельных лиц, он запретил производство и продажу спирта. Это был очень чувствительный ущерб для казны и притом в ту минуту, когда деньги нужны были более, чем когда-либо. Но его убеждение было сильнее всех возражений, которые ему представляли. Он проявил также свою личную волю, стараясь заменить непопулярных министров людьми, которые, казалось, стяжали себе расположение Думы. Он хотел отметить таким путем свое искреннее желание более действительного сотрудничества с народным представительством.
3 октября Государь уехал в Ставку, где пробыл три дня, и после короткого осмотра войск в районе Бреста и Ковны вернулся в Царское Село. С этого времени он стал совершать периодические поездки на фронт и в тылу, посещая различные секторы своей огромной армии, перевязочные пункты, военные госпитали, тыловые заводы, одним словом все, что играло роль в ведении этой грандиозной войны.
