Владимир Переверзин - Заложник. История менеджера ЮКОСа
Находясь в колонии, я с тоской буду вспоминать беззаботные тюремные будни…
«На Зэ, с вещами…» – из камеры забирают Игоря. Он хороший, спокойный сокамерник, и мы провожаем его с сожалением. Знай, какого сокамерника пошлет нам судьба вместо Игоря, мы провожали бы его со слезами на глазах…
Пополнение не заставляет себя долго ждать. Грохот тормозов отрывает нас от чаепития. Раскрывается дверь, и в камеру заходит высокий полный парень в очках. Он без вещей.
«Слава», – представляется он. Мы знакомимся. Его только что привезли из ИВС. На правах старожила я рассказываю о тюремной жизни и правилах поведения. На его простой вопрос «А давно ты здесь?» я отвечаю: «Уже два года». У него не укладывается это в голове. И он начинает плакать. По-настоящему, рыдая и громко всхлипывая, словно избалованный ребенок. По сути, он и был таким. Сын богатых родителей, не знавший ни в чем отказа, летал по Москве с огромной скоростью на «порше кайен», на котором вместо номерного знака красовалась табличка «Черный Плащ». Жил в свое удовольствие, на широкую ногу. Удовольствий не хватало, захотелось власти над людьми. Не уступил кто-то дорогу – вышел с друзьями из машины и избил бедолагу. Куролесили по полной программе. Не разлей вода с сотрудником отдела МВД по борьбе с коррупцией в высших эшелонах власти, он вымогал с кого-то деньги. То ли в шутку, то ли всерьез…
Слава быстро освоился в камере. Когда все спали, ему надо было смотреть телевизор. Когда мы смотрели какую-то передачу, он требовал МУЗ-ТВ. Все время что-то с чавканьем поглощал. Как-то Леша его спросит: «А слабо на спор двадцать запариков (“Дошираков”) за один раз сожрать?»
Задумавшись на секунду и что-то подсчитав, он выдвинет свое требование: «Только хлебом заедать буду!»
Очень опасаясь за свое здоровье и страшась туберкулеза, Слава для профилактики без устали и в огромных количествах поедает толстые куски сала. Обладающий двумя купленными высшими образованиями и такой же корочкой кандидата наук, он был уверен, что сало «впитывает» все микробы.
Когда мы по очереди убираемся, ему обязательно надо слезть с кровати и потоптаться по еще мокрому полу. Он делит телевизионное время и камеру, пытаясь качать свои права. Тогда я впервые понимаю, что могу убить человека. Мы все дружно ненавидим Славу и перестаем с ним разговаривать. Обстановка в камере накаляется. Алексей серьезно ругается со Славой и берет в руки чайник, угрожая облить его кипятком. Слава хватает в руки пластмассовый нож. Алексей (несомненно, имеющий соответствующий опыт) скажет мне: «Знаю я таких. Одни понты. Такого вывезешь в лес, он плакать будет и сразу обделается…»
За дверью слышны голоса надзирателей: «Что там у вас? Немедленно прекратить!»
«Все хорошо, мы просто общаемся», – отвечает Леша. Конфликт затухает. Ссора не остается незамеченной сотрудниками СИЗО. На следующий день Славу переводят в другую камеру. Ура! Пытка, показавшаяся мне вечностью, продолжалась недолго, и мы все облегченно вздыхаем. Позже я узнаю, что у кого-то не выдержат нервы, и Славу побьют в камере, а он напишет на сокамерника, своего же товарища по несчастью, заявление. Поступка более презираемого в тюрьме не существует… Слава – готовый персонаж для СДИП, секции дисциплины и правопорядка. Были такие организации в колониях, куда зачислялись осужденные, которые «за печеньки» от администрации следили за соблюдением дисциплины и правопорядка среди других осужденных. Участвовали в шмонах, принимали этапы, писали рапорты о нарушениях, безнаказанно избивали других зэков.
Мы не нарадуемся, что судьба избавила нас от сокамерника, хуже которого я никогда не встречу. Не проходит и десяти минут, как надзиратель приказывает Алексею собирать вещи. Леша повинуется и недовольно ругается: «Из-за такого идиота разбрасывают камеру!»
Мы остаемся вдвоем с Володей. Что стоит за этими многочисленными переводами из камеры в камеру? Никогда не угадаешь. Мне приходилось сидеть с одними и теми же персонажами по нескольку раз. «В чем смысл этих переводов?» – много раз задавал я себе этот вопрос, но ответа так и не нашел.
Подходит и моя очередь.
«На Пэ, с вещами», – слышу я фразу, к которой никак не привыкну. Слишком много событий может последовать за этими словами. Приятного не ждешь. Могут перевести в другую тюрьму или в другую камеру. Кто будет находиться с тобой в одном помещении двадцать четыре часа в сутки? От этого зависит твое душевное спокойствие и состояние. Расстроенный, я собираю вещи, складываю в сумки продукты и документы. Сворачиваю матрас и одеяло. Прощаюсь с Володей, который был мне очень симпатичен. С ним случится чудо. Суд присяжных его оправдает, и он уйдет от мирской жизни, став настоятелем одного из небольших московских храмов.
Открывается дверь, и я выношу все свои вещи в коридор. Меня ведут в соседнюю камеру. Я уже поплавал по камерам, но испытываю не самые приятные ощущения. Камера вся в сборе. Незнакомые лица. Один, худощавый, в наколках с головы до ног, урка – Володя Левитан. Другой, Игорь Лосев, ничем не примечательный рядовой боевик медведковских. Лицо третьего мне знакомо. «Мавроди!» – узнаю его я. Я занимаю свободную верхнюю шконку. Мы знакомимся и традиционно садимся пить чай. Обычные камерные разговоры. Откуда, какая статья, с кем сидел. Несмотря на строго соблюдаемую конспирацию, ты заочно знаешь всех обитателей тюрьмы. Знаешь все и обо всех. Естественно, знают и тебя. Камера забита едой. Мавроди прописана диета. У него подагра, или как ее еще называют, болезнь аристократов. Нанятый на свободе для этих целей повар два раза в неделю приносит в тюрьму специально приготовленную еду: печенку, баранину, мясо страуса и осетрину с семгой. Мы не успеваем все это съедать, как приносят новое и свежее. Тюремная баланда забывается. Левитан поедает эти яства с удвоенной энергией, видимо, пытаясь наесться про запас… Проведший значительную часть жизни по тюрьмам и непонятно что делающий в этом изоляторе, он увидел во мне благодарного слушателя. Левитан достает меня бесконечными рассказами о тюрьмах и зонах. Сначала это кажется интересными, но быстро наскучивает. Я с удовольствием переключаюсь на книги. Левитан переключается на Игоря.
На ежедневную прогулку, которая проходит по утрам, мы ходим вдвоем с Мавроди. Левитан с Игорем остаются в душной камере. Нельзя сказать, что в прогулочном дворике, расположенном на крыше тюрьмы, свежий воздух. Но все же я не пропускаю ни одной прогулки. Мавроди – интереснейший собеседник, и мы много общаемся. У него жесткий, распланированный режим жизни, от которого он не отступает ни на шаг. Ни минуты не тратится впустую. Подъем, завтрак, прогулка. Каждый день он уходит на ознакомление с материалами дела, возвращаясь в камеру лишь к вечеру, часам к четырем-пяти. Ежедневные физические упражнения. Лежа на шконке, он качает пресс. Его ежедневная норма – достать ногами за головой две тысячи раз. И не знаю, какое количество отжиманий от пола. Мавроди в прекрасной физической форме. После спорта – умывание и ужин. Потом он спит. Подъем незадолго до общего отбоя. Когда вся камера спит, он пишет книгу под тусклым светом персональной лампы, невесть каким образом ему разрешенной. Такой образ жизни, вызывающий у меня уважение, очень раздражает нашего сокамерника Левитана. Бессовестно пожирая деликатесы Мавроди, которые на свободе он явно позволить себе не мог, Левитан всячески пытается поддеть Сергея и призвать его к порядку.
«Порядочные арестанты в камере спортом не занимаются. И так воздуха мало», – говорит он, в очередной раз затягиваясь дорогой сигаретой, тоже купленной на деньги Мавроди. Я и Мавроди не курим. Суббота и воскресенье у Мавроди выходные дни – не скрою, я их ждал. Мы погружаемся в шахматные баталии и разговоры. Время летит незаметно и интересно. Для себя я узнаю, что с «МММ» все было не так просто и однозначно. Деньги вкладчиков шли не только на выплату процентов следующим, но и вкладывались в различные активы. Например, приобретались акции «Газпрома», чья цена выросла в сотни раз. Масштабы деятельности Мавроди поражают воображение. По его словам, деньги он перевозил «камазами» и хранил их в снятых или купленных для этих целей квартирах. При этом он не всегда мог сказать, сколько у него было наличности в данный момент. Фактически он создал свою партию. Двенадцать миллионов вкладчиков – двенадцать миллионов людей, которые проголосуют за любое твое предложение. Стать депутатом Думы для него не составило особого труда. По этому случаю, ранее предпочитающий носить спортивный костюм с кроссовками, он приобрел свой первый цивильный костюм и галстук. Казалось, он был не от мира сего и не особо интересовался материальными благами. Его интересовали книги, бабочки и хорошее дорогое вино.
В этой камере я проведу целый месяц, когда в очередной раз услышу слова за железной дверью: «На Пэ с вещами».
