Куртис Кейт - Антуан де Сент-Экзюпери. Небесная птица с земной судьбой
Отвращение Сент-Экзюпери к кабинетной работе и микрофону пропагандиста делало одинаково невозможным для него присоединиться к его друзьям Пьеру Лазареву, Бокуру, Ружмону и Галантьеру в «ОВИ» Элмера Дэвиса. Его охватывало непреодолимое желание ввязаться в драку, и он разрывался между этим страстным порывом и своими принципами. Лишь однажды он прервал молчание (эту своеобразную епитимью, наложенную им самим на себя), но, что характерно, прервал по просьбе Дороти Томпсон, которая, не будучи француженкой, вовсе не требовала от него принять одну из сторон в братоубийственной ссоре. Написанное им по ее настоятельной просьбе «Обращение к молодым американцам», переведенное Льюисом Галантьером уже для «Сентьер схоластик» от 25 мая 1942 года, можно, в сущности, считать очередной декларацией его кредо, уже высказанного в конце «Военного летчика». «Понятие свободы, – писал он, – нельзя выделить в отдельное понятие. Чтобы стать свободным, человеку надо сначала стать человеком». И на этот раз Сент-Экзюпери снова хотел подчеркнуть, что никто автоматически из-за одного лишь факта своего появления на свет не приобретает неотъемлемого права на звание Человека. Оно скорее появляется из поступков, и это качество каждый развивает в себе и даже больше – создает в себе. «Каждый из нас принадлежит определенной стране, торговле, цивилизации, религии. Каждый из нас – не просто человек сам по себе. Собор сделан из отдельных камней. Камни образуют собор. Таким же образом вам удастся найти братство лишь в чем-то более объемном, нежели вы сами. Ибо каждый из нас брат, но в некоем братстве. Нельзя быть братом просто потому, что ты брат…» Вот тут-то и лежит камень преткновения. Ибо рост материального благосостояния затенил древнюю истину: смысл братства не берет свое начало из того, что кто-то берет, накапливает или приобретает, но возникает из того, что этот кто-то дает. «Наиважнейшая потребность человечества – вырвать человека из неволи, обеспечив его плодами его труда, сосредоточив внимание на работе как ценности для обмена. На работе как предмете торговли. Но мы не должны забывать, что один из существенных аспектов работы – не получаемое жалованье, но духовное обогащение, которое оно приносит человеку. Хирург, физик, садовник обладают большей человечностью, нежели игрок в бридж. Одна часть работы кормит, другая создает базу: и именно это человек отдает работе, которая создает базу».
Косвенным образом, а можно сказать, и прямо, в этом утверждении прозвучал ответ Сент-Экзюпери марксизму и капиталистической экономике, предваривший подробную полемику, развернутую им в «Цитадели», против понятия государства всеобщего благоденствия. Соединенные Штаты нужно тянуть, подталкивать и даже пинками заставлять вступить в войну, но эти жертвы, на которые придется пойти молодежи, да и остальным американцам нужны им, чтобы превратиться в нацию. «Дороти Томпсон, таким образом, просит вас отдавать. Она приглашает вас образовать сообщество. Когда вы бесплатно соберете урожай на благо Соединенных Штатов на войне, тогда вы заложите основу для Соединенных Штатов. И вместе с этим ваше братство».
Сент-Экзюпери высоко оценивал грандиозность американских военных приготовлений: как отмечал Льюис Галантьер, он отказывался разделять скептицизм столь многих французских изгнанников, готовых воспринимать задачи, поставленные Рузвельтом перед производством военного времени, лишь как очередной «американский блеф». «Шестьдесят тысяч самолетов и десять миллионов тонн морских грузов всего за год? Почему нет?.. Нация, которая в одночасье прекращает производить пять миллионов автомобилей в год, конечно же обладает трудовыми ресурсами, сырьем и квалификацией для выполнения программы Рузвельта».
Хотя создание «Маленького принца» заняло у него несколько месяцев лета и осени 1942 года, это ни в коей мере не поглощало целиком его энергию. Научная любознательность Антуана, которую он поддерживал в Голливуде, общаясь с Теодором фон Карманом, возглавлявшим Калифорнийский институт аэродинамических технологий, не ослабевала и в Нью-Йорке, где он образовал кружок французских ученых (в частности, Леконт де Нюи) и куда входили члены американского научного сообщества. Его интереса к ядерной физике и знаний оказалось достаточно, чтобы сообщить Пьеру Лазареву намного раньше того, как «Манхэттен проджект» стал известен широкой публике, что американцы разрабатывают ужасное оружие, которое, если только его когда-либо приведут в действие, может в одночасье прекратить войну при одном ударе. Даже крошечные вертолеты, которые он творил из бумажных полос и пускал с балкона пентхауса, были вовсе не простой ребяческой забавой. Антуан пускал их, проверяя свои теории о лучшем использовании воздушных потоков.
Как всегда постоянно изобретая то одно, то другое, Сент-Экс продолжал строить проекты, казавшиеся Галантьеру «достойными Жюля Верна». Он задумал перехитрить немецкие подводные лодки, и по его замыслу следовало построить огромные подводные баржи, загруженные частями самолетов, и затем буксировать их через Атлантику гигантскими субмаринами. Другая его идея, хотя столь же романтичная, сколь и требовавшая отваги, все же показалась Галантьеру вполне осуществимой, чтобы принять в ней активное участие. Полное драматизма спасение генерала Жиро из крепости Кенингштайн переполнило Сент-Экзюпери ликованием и заставило его мозг работать над тем, как использовать эту сенсационную удачу. В конце концов он изложил Галантьеру свой простой план: военное ведомство посылает его в Северную Африку, откуда, поскольку он отказался присоединиться к сторонникам Де Голля, его без особых проволочек пустят во Францию. Там он свяжется с Жиро как частный эмиссар военного ведомства и организует его переброску на самолете (в том, что удастся добыть самолет, он не сомневался) на американский корабль где-нибудь посреди океана. Далее, прибыв на военном корабле в Соединенные Штаты, Жиро сможет оказать помощь в разработке плана вторжения в Северную Африку, поддержанного французскими войсками на месте, в готовности которых с воодушевлением встать под команду Жиро Антуан ни на йоту не сомневался.
«Я был так поражен этим планом, – позже вспоминал Галантьер, – что направился в Вашингтон и обсудил его на обеде с двумя друзьями, один из них принадлежал к Объединенному командованию, а другой – к Бюро стратегических служб. Шел июль 1942 года. Как раз тогда (я не знал об этом) президент и премьер-министр только-только одобрили операцию «Факел», кульминацией которой предстояло стать высадке в Северной Африке 8 ноября 1942 года, причем с французской стороны. На Жиро предполагалось опираться, как на краеугольный камень всего замысла операции.
