Элмер Поттер - Адмирал Нимиц
Утром 13 октября адмирал Нимиц оказался в Вашингтоне по делам ООН и заехал в Пентагон, чтобы нанести несколько визитов, необходимых из соображений учтивости. Денфелда не оказалось в своем кабинете. Наступила его очередь выступать перед Комитетом Винсона. Нимиц посетил министров Мэттьюза и Джонсона. Передать Мэттьюзу право распоряжаться своим письмом, а затем нанести ему визит было делом элементарной учтивости, которой адмирал не мог пренебречь. Однако Мэттьюз, чувствуя, что находится в изоляции со стороны старших морских офицеров, которые избегали его, был тронут, поскольку для него визит Нимица выглядел как проявление симпатии.
Для министров Мэттьюза, Джонсона и даже для Президента Трумэна показания адмирала Денфелда имели эффект разорвавшейся бомбы. Поскольку он утверждал, что поддерживает объединение родов войск, они ожидали от него по меньшей мере частичной поддержки своих взглядов и что он в любом случае сохранит молчание по тем пунктам, в которых он не был с ними согласен. Вместо этого Денфелд подчеркнуто заявил, что поддерживает все, что сказал Рэдфорд.
14-го числа Нимицу, возвратившемуся из ООН, позвонил по телефону Мэттьюз. Министр сказал, что имеет настоятельную необходимость в его совете. Нимиц предложил вернуться обратно в Вашингтон, но Мэттьюз отказался и сказал, что сам приедет в Нью-Йорк. Не встретится ли Нимиц с ним завтра в отеле «Бэркли»?
На следующее утро в «Баркли» адмирал Нимиц застал министра Мэттьюза в состоянии сильного возбуждения. Он сказал, что чувствует себя жертвой заговора, в котором Денфелд является главным заговорщиком. «Он ничего мне не сказал», — сообщил Мэттьюз. Министр добавил, что знал о том, что в выступлениях Арлея Берка и адмирала Рэдфорда будет критика объединения вооруженных сил и бомбардировщика В-36.
«Первый раз меня посвятили в проблему, — сказал Мэттьюз, — когда комитет конгресса, информировал меня о Вашем письме. Адмирал Нимиц, это был первый раз, когда я узнал об этих возражениях. Денфелд никогда ничего мне не говорит. Разве это правильно?»
Нимиц не имел ни малейшего желания участвовать в каких-либо разборках между военно-морским министром и начальником морских операций. Особенно он старался не выглядеть критичным по отношению к Денфелду, который ему нравился. Но чтобы быть до конца честным, он был вынужден признать, что командующий не должен скрывать от министра факты, касающиеся военно-морских сил. «Когда я был командующим морских операций, — сказал Нимиц, — я докладывал Мистеру Форрёстолу каждое утро, как только прочитывал донесения. Я считал своей обязанностью, полностью информировать его обо всем, что касается флота».
Хотя Нимиц не мог полностью согласиться со взглядами Мэттьюза, похоже ему было жаль этого человека, желающего добра, но сбитого с толку, который разрывался между своим долгом, заключающимся в том, чтобы поддерживать военно-морской флот, и лояльностью к Джонсону, своему другу и начальнику. Последний вопрос Мэттьюза показал всю степень его незнакомства с проблемами военно-морского флота: «Как я могу избавиться от Денфелда?»
Казалось невероятным, что человек, который уже в течение шести месяцев занимал пост военно-морского министра, мог не знать ответ на такой элементарный вопрос. Нимиц терпеливо объяснил, что Верховным главнокомандующим вооруженными силами является президент и что отстранение гражданских или военных должностных лиц в вооруженных силах является прерогативой Президента. Он сказал Мэттьюзу, что, если тот действительно считает, что не может работать с адмиралом Денфелдом, ему следует написать мистеру Трумэну письмо с просьбой перевести адмирала на другую должность, изложив при этом причины. Он указал также, что в перечне этих причин не может быть ссылки на заявления, сделанные им для комитета Винсона, поскольку всем офицерам были даны гарантии, что за их показания они не будут преследоваться.
Министр Мэттьюз вернулся обратно в Вашингтон и написал письмо, на составление которого у него ушло, по-видимому, несколько дней. В нем он просил президента Трумэна «для блага страны» перевести адмирала Денфелда «на другой ответственный пост». В качестве обоснования его запроса выступали не показания Денфелда комитету Конгресса, а его подпись под письмом Боугена. Президент был очень рад удовлетворить эту просьбу. Днем 27 октября он открыл свою пресс-конференцию заявлением, что получил этот запрос и удовлетворил его. Через час эта новость была передана по радио и телевидению.
В понедельник 31 октября ближе к вечеру адмирал Нимиц вернулся из ООН в Чимниз с тяжелой формой ларингита и сразу лег в постель. Во время ужина ему позвонили. Ссылаясь на свое больное горло, адмирал попросил миссис Нимиц ответить на звонок.
«Я думаю, ты сам захочешь поговорить, — сказала Кэтрин — это президент»:. Честер взял трубку. Содержание последующего разговора он записал в дневнике:
«Мне позвонил през. Трумэн, который сообщил, что его просят вернуть меня в Вашингтон для исполнения обязанностей КМО. Он поинтересовался моим мнением, и я постарался изложить его, насколько мой ларингит позволил мне это сделать.
Я сказал ему, что было бы ошибкой возвращать на эту должность старого офицера (старше отставного возраста), в то время как имеется много молодых способных офицеров. Я также сообщил ему, что моя нынешняя должность в ООН, на которую он меня назначил несколько месяцев назад, имеет для меня первостепенное значение… В конце разговора я сказал, что вернулся бы в Вашингтон на должность КМО только по его приказу. Он ответил, что никогда не отдал бы приказ, не посоветовавшись со мной. Он был предельно дружелюбен и сердечен».
Трумэн попросил Нимица рекомендовать какого-нибудь другого офицера на место Дэнфелда. Нимиц ответил, что в флоте много хороших офицеров, которые подошли бы на эту должность. Трумэн попросил назвать ему несколько имен. Нимиц назвал адмирала Форреста Шермана, в то время командующего Шестым флотом, и адмирала Ричарда Конолли, командующего военно-морскими силами США в Европе.
— А кого бы вы рекомендовали из этих двух?
— Шерман моложе и менее вовлечен в политику.
— Спасибо, — сказал Трумэн и попросил Нимица повторить его рекомендации, вероятно для того, чтобы записать их.
В среде морских офицеров Шермана считали человеком, который лучше всех подходит для того, чтобы установить мир в раздираемом страстями военно-морском министерстве. Возможно, что для Трумэна и почти наверняка для Мэттьюза Шерман стоял в списке кандидатов вторым — после Нимица. На самом деле Мэттьюз уже отдал Шерману приказ вернуться из его штаб-квартиры в Ливане. 1-го ноября в 4:30 утра самолет Шермана приземлился в Нью-Йорке, он отправился прямо в Вашингтон, где ему сообщили о назначении начальником морских операций. В этот вечер он по телефону сообщил эту радостную новость Нимицам. Честер и Кэтрин тепло поздравили его. Он так никогда и не узнал, что именно Нимиц рекомендовал его на эту должность.
