Митрополит Евлогий Георгиевский - Путь моей жизни. Воспоминания Митрополита Евлогия(Георгиевского), изложенные по его рассказам Т.Манухиной
Лозаннская конференция заключилась обращением ко всему христианству с Декларацией, в которой была принята основная линия вышеупомянутого нашего заявления. Решено было работу в экуменическом направлении не оставлять, а для этого избрать "комитет продолжения" с подотделами в разных странах для подготовления следующих конференций христианских церквей. Одна из них — практического христианства ("Жизнь и Труд") — состоялась в Оксфорде в июле 1937 года, а другая — в августе того же года в Эдинбурге.
Ехать в Оксфорд и Эдинбург я не собирался. Устроители конференций меня запрашивали, не приеду ли я, но я официально уклонился и отправил нескольких профессоров. На Конференцию в Оксфорд: Н.Н. Алексеева, о. Сергия Булгакова, Б.П. Вышеславцева, Л.А. Зандера, В.В. Зеньковского, А.В. Карташева, Г.П. Федотова [236]. В Эдинбург: о. Сергия Булгакова, Л.А. Зандера, архимандрита Кассиана (Безобразова), А.В. Карташева (но он не поехал) и о. Георгия Флоровского.
Однако в Эдинбург мне ехать все же пришлось. Меня стали настойчиво уговаривать и здесь и из Англии. Два мотива обусловили мое решение на Конференцию все же поехать: во-первых, мое появление на Конференции могло сплотить моих профессоров и до некоторой степени разногласия между ними сгладить, дабы они не приняли там неприятных форм; во-вторых, меня заинтересовали и вызвали к себе глубокое сердечное расположение индусы, представители так называемой Orthodox Syrian Church of the East, только что проследовавшие через Париж в Англию; я оказал им посильное гостеприимство, они пожили у нас в церковном доме на рю Дарю пять дней, мы много беседовали и ближе друг друга узнали. Мне хотелось способствовать вхождению их в лоно православия. Они ехали на Конференцию в Эдинбург — там им предстояла встреча с делегатами православных Церквей, а от этой встречи зависело впоследствии многое… Правда, я бы мог дать им письмо к греческому митрополиту Германосу, но, разумеется, было бы лучше, если бы я лично ввел их в круг съехавшихся на Конференцию представителей православия.
Осуществить поездку было мне уже теперь немного сложно. Список наших профессоров-делегатов я уже утвердил, вычеркивать одного из них мне не хотелось. Тогда я поставил вопрос так: если меня пригласят персонально — я приеду. Через несколько дней я получил приглашение от Председателя Конференции архиепископа Йоркского, а благотворительная организация The Russian Clergy and Church Aid Fund [237] озаботилась о материальной стороне моего путешествия — и я вскоре выехал в Англию.
Поезд из Лондона в Эдинбург был переполнен делегатами. Среди спутников много лиц, знакомых мне по Лозаннской конференции; тут же индусы, митрополит Болгарский Стефан, митрополит Польский Дионисий…
В Эдинбурге нас, православную делегацию, устроили в Соwan House — в благоустроенном студенческом общежитии.
Конференция открылась 3 августа торжественным молебствием в соборе св. Жиля при громадном стечении народа. Потом делегаты проследовали в зал Синода Шотландской Церкви (Assembly Hall).
Эдинбургская конференция длилась две недели в составе 414 делегатов, представителей 122 христианских объединений 43 стран. По сравнению с Лозанной чувствовалась большая близость между Церквами, большая готовность ко взаимному пониманию, более ясное различие, что ведет к сближению, что ему препятствует. В противоположность Лозанне, основные доклады перенесли в секции, где вся главная работа и была сосредоточена. Тут произносились горячие речи, велись оживленные дебаты по поводу докладов.
Я был избран в 4-ю секцию ("Единство Церкви в жизни и культе") и в ее подотделе, посвященном "почитанию святых", выступил со следующей краткой речью, разъясняющей наше православное учение об этом культе:
"Не имея возможности, по незнанию языка, участвовать в обсуждении вопроса об общении святых, я позволю себе как православный епископ высказать несколько слов по этому вопросу. И позвольте мне с высоты теоретического или вообще диалектического его рассмотрения перенести ваши мысли на путь интуиции или, точнее, — на путь внутреннего духовного опыта, подойти к нему с критерием опытного его разумения, со стороны тех внутренних, духовных переживаний, которые дает христианской душе общение со святыми, ибо я так именно понимаю "communio sanctorum". Мне, православному епископу, трудно, даже невозможно, себе представить, как можно обойтись без этого общения со святыми вообще и со Святейшею из святых — Матерью Божией. Без этого общения наше духовное небо было бы так пусто, наша духовная жизнь была бы так одинока, бедна и грустна, нам было бы так холодно в этом мире… Мысль о том, что с нами в общении находятся бесчисленные сонмы великих праведников, изначала создававших и украшавших Святую Церковь, наполняет нашу душу неизреченной радостью. Нам радостно думать и чувствовать, что мы в этой жизни не одиноки — не забытые, заброшенные странники на земле; что в нашей жизни участвуют небесные люди; что нам сияют эти светлые звезды, и среди них великое Солнце милосердия и любви — наша общая Матерь, которую мы называем Царицей неба и земли. Апостол Павел говорит христианам, что они не странники и пришельцы, но родные святым и ближние Богу; что они укоренены в Церкви на основании апостолов и пророков. Это одно из драгоценнейших откровений Слова Божия. Сознавать и чувствовать близость к этому избраннейшему обществу святых, пророков, апостолов, мучеников и других праведников — небесной истинной аристократии — это поднимает душу, это ее наполняет благороднейшими чувствами и желаниями и самим подняться, стать ближе к ним, идти по их стопам, учиться у них и просить их помощи, предстоятельства пред Богом. Они наши первые наставники, учителя, вожди, светочи среди мрака нашей повседневной житейской суеты. У всех народов был и есть культ своих героев, гениев, прокладывавших новые пути жизни. В духовной жизни святые — наши герои, гении, реформаторы нашей жизни — это соль земли, свет миру, по слову Евангелия. Да, мы их почитаем, просим у них помощи, молимся им — конечно, не так, как молимся Богу, а как нашим благодатным наставникам и учителям и друзьям Божиим, могущим предстательствовать, ходатайствовать перед Ним. Мы часто так низко падаем, что подобно евангельскому мытарю не смеем поднять очей к небу и тогда просим близких к Нему, Его друзей, вознести до Него наш покаянный молитвенный вопль. Через это посредничество Бог нам становится ближе, а Царствие Божие как-то конкретнее и осязательнее нами воспринимается.
Я не смею никого учить, не веду никакой пропаганды — я пытаюсь вам объяснить наш православный духовный опыт, раскрыть вам, как нам бесконечно дорого это общение со святыми, и прежде всего с Матерью Божией, Царицей Небесной. Об исключительном почитании Ее, об этом прекрасном, возвышенном православном культе Богоматери вам скажет о. Булгаков, я же не могу удержаться, чтобы не привести одну из бесчисленных песней, в честь Ее составленных в Православной Церкви: "Как назовем Тебя, Благодатная; небо, ибо из Тебя воссияло Солнце Правды Христос Бог наш; рай, ибо Ты произрастила цветы нетленные, Чистую Матерь, ибо Ты родила нам нашего Бога Спасителя душ наших" [238]. Ни одно богослужение в Православной Церкви не обвеяно, не проникнуто такою теплотою, согревающей и размягчающей самые холодные, ледяные, самые черствые сердца, как почитание Божией Матери. Это почитание Царицы Небесной — драгоценнейшее сокровище, можно сказать, самое сердце, самая душа всего Православия".
