Лазарь Бронтман - Дневники 1932-1947 гг
— Ты не знаешь, будут показывать реактивные самолеты? — спросил он.
— Будут, — ответил я.
— Ага! Мне недавно звонил Хозяин. Сказал, что есть намерение показать реактивную технику, и спрашивал мое мнение — не завалимся ли? Я сказал, что пролетят хорошо. Он ответил, что хотел знать мое мнение.
— А твой будет? — спросил я.
— Будет.
В день авиации их показали. Правда, диктор молчал, зато говорили за себя самолеты. Впечатление от них я написал в отчете. Автор дикторского текста Василий Ардамацкий рассказывал мне, что вначале, в утвержденном тексте, он о них даже не знал.
20 сентября.
Опять бездну времени не записывал. Надо записать о Дне Танкистов — 8 сентября. В этом году он праздновался впервые (хотя разговоры о нем шли еще в прошлом году, как д.б. помечено по ходу дневника). Долго рядили: где проводить. Хотели в Тушино, но это значило испоганить аэродром на несколько тел. Подсмотрели чистое поле у села Коломенское, но там огороды — тоже нельзя. Решили совсем отказаться от показа танков и провести Деть в беседах и заседаниях. Прошли к Хозяину, доложили.
— Ну, раз негде, значит — придется на Красной площади, — сказал он.
И сразу все встало на свои места. Восьмого там и провели боевой марш 4-ой гвардейской Кантемировской дивизии. Все было так, как бывает обычно на площади. Народу — вагон. Я с Брагиным писал отчет (до этого — на 8 сентября — написал передовую). Для отчета важно было знать, как Хозяин оценил праздник. На трибуне, вместе с Хозяином, из танкистов был только маршал бронетанковых войск Рыбалко. Начал искать его: на банкете в ЦДКА. Позвонил туда, попросил найти, дал свой телефон. Через несколько минут звонок: Рыбалко. Я объяснил, в чем дело.
— Завтра «Правда» выходит одна? — спросил Рыбалко.
— Да.
— Я очень прошу дать отчет побольше, чтобы задать тон другим газетам. Это — первый наш праздник.
— Нам важно знать, как вы сами понимаете, оценку.
— По-моему, т. Сталин остался доволен. Он был весел, оживлен, шутил. А когда он недоволен, тогда у него бывает другое настроение. Вот, например, кто-то сзади, кажется, т. Попов, сказал, что тяжелые танки разворотили какую-то мостовую, вымощенную булыжником. Сталин засмеялся и сказал: «Если мы хотим иметь хорошие танки — надо иметь и хорошие дороги». Понравилось ему, как шли «ИС», он отметил, что и машины хорошие, и темп хороший. Когда шли первые полки, он говорил: «Надо быстрее, быстрее». Похвалили СУ-100. Когда шли СУ-76, он отметил, что они сыграли большую роль на войне. Давал нам общие указания о применении танков на поле боя, — впрочем, это вряд ли нужно для отчета. Еще раз — прошу написать побольше и поярче.
Дали отчет на всю первую полосу.
Только что закончился шахматный матч СССР — США, до этого наши шахматисты были на Грёнингенском турнире в Голландии. Сейчас только и разговоров об этом. В Грёнингене Ботвинник занял первое место, Смыслов третье, на втором был Эйве, отставший от Ботвинника на полочка.
Матч (как и прошлогодний по радио) закончился нашей победой со счетом 12,5: 7,5, мы выиграли 8, проиграли 3, остальные — ничья. Вокруг матча много занятных историй.
Флор играл со Стейнером. В первой партии он выиграл пешку и тянул до перерыва, не доигрывая.
— Почему? — спросили мы у шахматиста Рохлина.
— Сало знает, что пешка — это деньги, — сказал этот близкий гроссмейстерам друг, — он просидит дома ночь за анализом и превратит ее в плоть и мясо.
Лилиенталь очень боялся за исход матча (он встречался с видным аналитиком Дейком). В Сочи он отдыхал вместе с известным угадывателем мыслей и полу-гипнотизером Вольфом Мессингом. Лилиенталь спросил его: может ли тот внушить, что бы Лилиенталь сделал ничью. Тот: «Да!» Лилиенталь всячески ублажал его. На матче Мессинг сидел примерно в шестом-седьмом ряду. У Лилиенталя создалось сложное положение. Смотрим, подходит к Мессингу жена Лилиенталя, что-то шепчет ему на ухо, и быстро оба выходят из зала: видимо, пошли внушать. Лилиенталь обе партии свел вничью.
Вчера я пригласил Ботвинника, Кереса, Смыслова, Рагозина и Котова приехать в редакцию. Они приехали, конферец-зал был полнехонек. Пришел Поспелов. Я председательствовал и, по поручению редакции, поздравлял шахматистов. Ботвинник поделился своими впечатлениями о турнире и матче и произвел на всех превосходное впечатление, выступили и остальные. Потом сидели за чаем.
— Почему Решевский отказался играть в субботу?
— Раньше, хотя он и еврей, — говорит Ботвинник, — он отлично играл в субботу, но только не записывал ходы. Во время войны у него умер отец. Решевский говорит, что это — кара Божья за то, что он не соблюдал правил. Но, как мы узнали, у него есть старый дядя, который может оставить ему наследство, а дядя очень религиозный.
— Каковы перспективы матча на первенство мира?
— Заседала шахматная федерация (ФИДО), которая решила провести матч-турнир шести сильнейших: Кереса, Смыслова, Ботвинника, Эйве, Решевского, Файна в 1947 году в Голландии. Сейчас в Москве шли официальные переговоры. Эйве был уполномочен от ФИДО и имел доверенность от Файна, плюс Решевский, плюс мы. Очень жарко говорили вчера, и чуть не дошло до полного разрыва. Эйве требовал, чтобы матч игрался в Голландии. Он говорил, что терпеть не может играть в Голландии, что ему там мешают, что он там нервничает, что там слишком много о нем пишут, но не может назвать ни одной другой страны, где бы мог играть. Я перебрал все страны — сверху до низу — и везде не может, даже в Англии. Объясняется просто: везде, кроме Голландии Эйве играет плохо и знает это. Поскольку у Эйве был мандат от Файна, следовательно, и Файн стоял за Голландию. Неожиданно к ним присоединился и Решевский, это было странно, но потом выяснилось: Эйве обещал Решевскому 2000 долларов от себя за согласие посетить Голландию. И вот уперлись и никак. Разговор шел очень резко, был на грани полного разрыва. Тогда я заявил, что вынужден буду опубликовать во всей шахматной печати: почему не договорились, и привести все, что говорилось на встрече (в том числе подразумевалось и 2000 долларов). Наконец, они стали сговорчивее. Договорились так: половину играть в Москве, половину в Голландии, играть четыре партии, определили условия игры и проч.
— Почему в последней партии с Решевским вы предложили размен ферзей?
— Атака уже иссякла, обмен — для обострения.
— Почему отдали пешку на В7?
— Для обострения.
С 16-го сентября введены новые цены на нормированные продукты и снижены коммерческие цены. Объясняется так:
1). В результате нынешней засухи мы не добрали 200 млн. пудов хлеба, и дали колхозам больше 150 млн. пудов ссуды.
