Федор Раззаков - Досье на звезд: правда, домыслы, сенсации, 1934-1961
И все же однажды, в середине 60-х, нашему герою пришлось испытать серьезную любовную драму. Вот что он рассказывает: «У меня были влюбленности. И один раз у жены. Помню (мы тогда еще в Новосибирске жили), Лида даже попросила, чтобы я ей помог перейти на другую работу, потому что там у нее намечался какой-то роман. Был случай, когда я уходил из дома. Увлекся я тогда очень сильно. Та женщина приклеила меня сценическим темпераментом. Тоже вот увидел ее на сцене — и показалось, что это любовь! Лида обо всем догадалась, спросила: «Женя, тебе трудно?» Я сказал честно: «Да». Тогда она мне: «Не мучай себя и нас. Если тебе там лучше — иди туда». Это меня поразило. Если бы она устроила скандал, я бы ушел навсегда. Взыграло бы самолюбие. Вот увидел бы я, что она не такая, какую я любил. Я тогда ушел, но не к предмету страсти, а к другу. Две недели — голову под холодную воду. И в конце концов вернулся. Когда пришел домой, Лида открыла дверь и спросила: «Ты сегодня не завтракал?..
В 1965 году с Матвеевым случилось несчастье, которое едва не поставило крест на его артистической карьере. Произошло оно на Украине в городе Николаеве во время праздничного представления, в котором участвовали многие популярные актеры, загримированные под героев любимых кинофильмов. Наш герой был в образе Макара Нагульнова из «Поднятой целины».
По сценарию Нагульнов-Матвеев должен был совершить круг по стадиону на тачанке. Дело вроде бы не хитрое, однако следовало учитывать, что под тачанку актеру выделили какую-то допотопную телегу, которая могла развалиться в любой момент. Евгений Матвеев хотел было уже отказаться от этого мероприятия, но устроители концерта буквально насели на него со всех сторон: «На представлении будет сам первый секретарь ЦК КПУ товарищ Подгорный, поэтому вы не можете отказать… Короче, Матвеев согласился. И едва не поплатился за это жизнью.
В том момент, когда кони пробежали лишь несколько метров, на стадионе внезапно включили прожектора. Это было так неожиданно, что кони беспорядочно рванули вскачь. Наш герой попытался было их остановить, но эта попытка оказалась безуспешной. На одном из поворотов у тачанки отлетело колесо, она опрокинулась и актер, совершив головокружительный прыжок метров на 7–8, рухнул на асфальт. Далее послушаем его собственный рассказ: «После кратковременного пребывания в обкомовской больнице (так называемая местная Кремлевка) меня транспортировали в Москву, в институт курортологии и физиотерапии.
Руки и ноги не двигались… При малейшей попытке шевельнуться — боль в позвоночнике до потери сознания.
Вера Степановна Преображенская — добрейший, милейший человек, замечательный специалист, невропатолог, после длительных исследований, собравшись с духом, при помощи латинской терминологии начала излагать суть моего заболевания:
— «Ну… Ваш позвоночник серьезно поврежден: два диска раздавлены, ущемляют нерв… От вас потребуется надолго очень большое терпение и усилие… Может, придется подумать о другой профессии…
Лечение было длительным и мучительным. Об этом говорить не хочется. А вот о чем не могу не сказать. Где-то в прессе, кажется, в «Советском экране», проскользнула заметка об этом происшествии, да и слух разнесся — шлепнулся-то я на глазах тридцатитысячного зрителя, пошел поток писем. Писали люди со всех уголков страны, кроме выражения сочувствия предлагали способы лечения травами, корнями, смолами… Предлагали свои услуги быть сиделками или поводырями… Предлагали деньги, продукты…
Выписался из института закованным в жесткий корсет, борцовский ремень и с палочкой. Еле уговорил не давать мне инвалидность второй группы (это без права работы) — согласились на 3-ю. Спасибо!.. И, как говорится, «положили пенсион» — 41 рубль…
Я не ждал подарков, хотя от добрых людей они приходили в виде предложений: работать педагогом, завтруппой, директором… А киностудия «Ленфильм» и имени Довженко рискнули дать мне постановки. Первая — экранизация повести И. Герасимова «Соловьи», вторая — «Цыган» А. Калинина. Режиссура — это было то, о чем я тайно мечтал… И я решился на «Цыгана».
Картину Матвеев начал снимать в 1966 году, причем работал над ней не только как режиссер, но и как актер. Он взял себе главную роль — Будулая, а на роль Клавдии Пухляковой пригласил Людмилу Хитяеву.
Премьера фильма состоялась 13 июля 1967 года в Москве при огромном стечении публики. По итогам опроса, проводимого журналом «Советский экран», актерские работы Матвеева и Хитяевой были названы в числе лучших за 1967 год. Однако были у этого фильма и хулители. Например, режиссер Г. Козинцев 5 января 1968 года сделал в своем дневнике такую запись: «Кассиль сказал про фильм «Цыган» «сопли с порохом». Артист Евгений Матвеев чудом восстановил на экране провинциальную мелодраму древних времен. Все там: сверкание глазами, цыганские страсти, кража ребенка, пение и пляска с надрывом. Из новинок — похабные тучные бабы за купанием.
В мире мещанской пошлости «Русской золотой серии»…
Буквально сразу после окончания съемок «Цыгана» Матвеев приступил к съемкам еще одной картины — «Почтовый роман». Причем произошло это случайно. Сценарист Д. Храбровицкий, написавший сценарий, не знал, кому из режиссеров его предложить. И тут он посмотрел «Цыгана» и этот вопрос отпал сам по себе. Так в руках Матвеева оказался сценарий будущего фильма. О чем там шла речь? В нем рассказывалось об истории сложных взаимоотношений революционера-демократа лейтенанта Петра Шмидта и Зинаиды Ризберг, с которой он переписывался после случайного знакомства в поезде. По словам самого Евгения Матвеева: «В нем меня поразила новизна показа революционера. Революционер не на трибуне, не на баррикадах, а в любви! Меня поразил оригинальный ход: через отношение мужчины к женщине — его порядочность, совестливость, горячность и твердость — «дать право зрителю самому заключить: «Вот такой человек может быть истинным революционером!..
В период подготовки к съемкам этого фильма произошел забавный эпизод, о котором рассказывает Евгений Матвеев: «Мы с оператором В. Ильенко настояли на встрече с людьми, которые видели самого Шмидта и события 1905 года — восстание на крейсере… Научный работник музея нас отговаривала от этой затеи, но мы настояли…
Пришли два старика. Одному 87 лет, другому 88… Пожалуйста, расскажите, как вы видели Шмидта, о чем говорили с ним, какое впечатление он на вас произвел. Пожалуйста, все, все, что помните. И тут началось что-то, похожее на цирковую клоунаду.
— «Давайте, я расскажу, — блеснув двумя рядами стальных зубов, сказал первый старик, который постарше.
