Дуглас Боттинг - Джеральд Даррелл. Путешествие В Эдвенчер
В это же время начал свою работу Канадский Фонд охраны дикой природы. Пожертвования жителей Канады значительно облегчили работу по сохранению редких животных. Аналогичная организация по другую сторону границы, Американский Фонд охраны дикой природы, действовал еще более активно. Американские налоговые правила значительно осложняли перевод средств из Штатов на Джерси, поэтому Фонд стал осуществлять собственные проекты. Хотя американцы проделали огромную работу в этой области, Джеральд хотел, чтобы его организация развивалась иначе. Отклонения от избранного им пути его огорчали.
Планам Джеральда не было конца, он не прекращал своей борьбы за спасение животных, которым грозило вымирание, ни на минуту. Но с течением времени его все сильнее угнетало состояние нашего мира. «Зоопарк добился огромных успехов, — говорил он журналистам в середине 80-х годов, — но этот успех недостаточен. Наш прогресс идет слишком медленно. Нам приходится выпрашивать деньги и убеждать правительства, а тем временем приходят все новые и новые ужасные известия о том, что творится вокруг нас. Природу уничтожают со сверхзвуковой скоростью, а мы по-прежнему тащимся на велосипедах. Я весь день пребываю в отчаянии от того, как человек относится к миру, в котором живет. Но стоит ли бороться? Я твердо верю в то, что я делаю, иначе я бы этим никогда не занимался». В 1987 году Джеральд присоединился к кампании, проводимой Дэвидом Эттенборо, по увеличению численности амбарных сов путем изменения агрикультуры. В 1989 году он выступил в поддержку нового фонда, Программа для Белиза, призванной спасти от уничтожения тропические леса. «Когда Даррелл присоединился к кампании, — вспоминал Джон Бар-тон, директор Фонда, — газета «Тудей» немедленно пожертвовала 25 тысяч фунтов. Во всем мире многие проекты без участия Даррелла так и остались бы всего лишь пунктом повестки дня очередной конференции».
Возглавляя биологический институт мирового значения, Джеральд Даррелл по рангу не уступал тем, кто возглавлял другие знаменитые зоологические организации — Нью-Йоркский зоопарк, зоопарк Сан-Диего, Национальный зоопарк в Вашингтоне и Зоологическое общество Лондона. Его принимали короли и королевы. В ноябре 1984 года, вскоре после возвращения из первой поездки по Советскому Союзу, он писал своим родственникам в Мемфис: «Король Олаф (Норвегия) приехал навестить нас, как только мы вернулись из России. С самого первого дня брака с вашей дочерью я все сильнее и сильнее запутываюсь в отношениях с королевскими особами. Этого короля я запомню надолго — он постоянно хихикал. Попробуйте провести три с половиной часа с хихикающим королем, и в конце этой встречи от вас останется всего лишь тень». В конце марта 1985 года Флер Коулз пригласила Джеральда в свою лондонскую квартиру на обед с королевой-матерью. Королева-мать была очарована его рассказами и рисунками.
Удивительно, что при таком довольно близком общении с королевскими особами заслуги Даррелла так и не были оценены по достоинству — он до сих пор не был посвящен в рыцари. Несколько попыток закончились неудачей. Объясняется это по-разному: лорд Цукерман всеми силами старался не допустить Джеральда в лондонские зоологические круги, Джеральд всегда был несдержан на язык и мог ненароком кого-то оскорбить, к тому же он не был резидентом Соединенного Королевства, что значительно уменьшало его шансы на получение рыцарства. Но в любом случае, Джеральд продолжал работать и не будучи рыцарем.
Все, кто в те дни близко общался с Дарреллом, находились под впечатлением его безграничной энергии: он занимался охраной окружающей среды, собственным зоопарком, выступал по радио и телевидению, снимался в документальных фильмах, посещал множество различных мероприятий, принимал гостей, удалял много времени друзьям. К нему шли все — от президентов и членов королевских семей до детей, инвалидов и просто одиноких людей. Джеральд находил для всех нужные слова. Благодаря его усилиям многие люди посвятили свои жизни его идеям. Для своих же сотрудников он всегда оставался хозяином, лидером, пророком, истинным светом.
Хотя основное внимание Джеральд всегда уделял бедственному положению животного мира, он не забывал и о тяжком существовании обездоленных людей. «Мы должны относиться к униженным и бедным с состраданием, — записал он в своем дневнике. — Если нам, обладающим привилегиями и преимуществами, становится тяжело справляться с жизненными трудностями, нужно подумать о том, сколько храбрости и выдержки требуется этим людям, для того чтобы просто выжить». Люди писали Джеральду отовсюду — из Японии, стран Восточной Европы, Казахстана, Камеруна, Сомерсета, Техаса. Им хотелось пообщаться с великим человеком, задать ему вопросы, предложить интересные проекты, узнать о планах работы его организации, просто поблагодарить и высказать добрые пожелания. Писали ему юные и старые, знаменитости и простые люди. Среди его корреспондентов были Иегуди Менухин, Спайк Миллиган, леди Берд Джонсон, Сэм Пекинпа, Стэнли Кубрик, Десмонд Моррис, Джон Клиз, Дирк Богард, Эдвард Хит, Маргарет Тэтчер, князь Монако Репье, Фредерик Форсайт и многие, многие другие.
Достичь таких высот было нелегко — часто даже в физическом смысле слова: артрит, поразивший бедренный сустав Джеральда, постоянно давал о себе знать, и ему приходилось ходить с тростью. Артрит существенно осложнил жизнь Джеральда. Особенно тяжело ему пришлось во время поездки по Советскому Союзу. В феврале 1986 года он перенес операцию по замене сустава, о чем писал родителям Ли:
«Я лежу в довольно симпатичной палате. Из окна открывается прекрасный вид на церковь и церковный двор, но зато другое выходит на глухую, мрачного вида кирпичную трубу, откуда регулярно выбрасываются клубы черного, маслянистого дыма. После того как медсестра в одиннадцатый раз спросила меня, какое бедро я доверяю британской медицине, я полностью потерял доверие к врачам. Мое возмущение было столь сильным, что хирург пришел и пометил мое левое бедро специальным маркером. Потом мне устроили горячую ванну с йодом, после чего я стал благоухать, как первоклассный морг. И вот меня покатили в операционную. Я предусмотрительно заглянул под рубашку, чтобы убедиться, что важная отметка с левого бедра не смылась. Мы прибыли, анестезиолог вкатил мне целый шприц какого-то средства, и, благодарение богу, я отключился. Проснулся я буквально через пять секунд в полном сознании, не испытывая ни малейшей боли в бедре, а очаровательная медсестра с милыми ямочками пыталась заставить меня дышать кислородом через смешную пластиковую маску. Я решил узнать, что случилось и почему операцию отменили. И тут мне сообщили, что операция прошла успешно. Меня охватило ощущение эйфории — бедро не болело, я был свободен. Со слезами на глазах я возблагодарил медицину, врачей и медсестер. Я сказал, что как только будет опубликована новая книга моей жены, я пристрою к их больнице целое крыло. Я далее пытался поцеловать старшую медсестру. После непродолжительной борьбы мне вкололи снотворное…
