Тамара Катаева - Анти-Ахматова
Эмма ГЕРШТЕЙН. Мемуары. Стр. 230
А Фрост за свои сосновые карандаши мог позволить себе не лизать блюда в столь изысканном обществе и не пускать дочь в сомнительные дома…
Соблазнительный образ лежащей Нины Антоновны — вот что должен был воспеть Толстой вместо своей Анны Карениной с ее ужасно непередовыми «прелюбодеяние — не прелюбодеяние».
Замечательная актриса, Нина Ольшевская.
Аманда ХЕЙТ. Анна Ахматова. Стр. 104
Анна Андреевна кормится в этом доме и для потомства оставляет ценное и правдивое свидетельство.
Я соглашалась, когда речь шла о Раневской, действительно хорошей актрисе, но хвалы, расточаемые киноактеру Баталову (Баталов — сын Ольшевской), сердили меня. Впрочем, Ахматова напирала не на игру, а на то, что Баталов самый знаменитый актер в мире. Сомневаюсь, но допускаю. Только какое нам дело, кто и почему знаменит? Внешний успех трогает меня, как прошлогодний снег, и меня огорчает, что даже Ахматова в старости поддалась этой слабости. Рассмешила меня и неумеренная оценка Райкина, которого Ахматова на сцене никогда не видела, разве что в телевизоре.
Надежда МАНДЕЛЬШТАМ. Вторая книга. Стр. 262–263
Когда у Ахматовой арестовали мужа (на самом деле — любовника) и сына (это было менее важно), Борис Пастернак заступился за них — просто-напросто, то есть напрямую рискуя собой, написал Сталину. Сталин отпустил их.
Ахматова не поблагодарила Пастернака — не умела быть благодарной, слов благодарности физически не могла произнести, не знала — хоть как ее облагодетельствуй, была уязвлена: как это так, не сама она, Анна Андреевна, мановением пальчика Сталина строит, а кто-то там более значительный нашелся, Пастернак… Автор книги о Пастернаке, тонкий, знающий — но также знающий, что Ахматову лучше, не вдаваясь в подробности, превозносить, выкручивается самым перетонченным образом. А по сути, подтверждает то же самое — да, была черно неблагодарна, потому что оберегала свою чванливость с тщанием, поистине достойным лучшего и более благородного применения.
…Следов признательности Пастернаку в ее воспоминаниях не заметно. <…> Почему она ни слова не рассказывала об участии в этом деле Пастернака? Назвать это неблагодарностью не поворачивается язык — скорей всего дело было в ином: Ахматова при ее врожденном и гипертрофированном чувстве собственного достоинства крайне болезненно переживала ситуации, в которых выступала просительницей.
Дмитрий БЫКОВ. Борис Пастернак. Стр. 506
Отец Маши Мироновой, капитан, комендант Белгородской крепости, погиб, защищая престол и отечество от злодейского самозванца. Императрица Екатерина Великая не посчитала, что его подвиг умаляет ее достоинство. Наоборот, он — доказательство ее величия.
«Я в долгу перед дочерью капитана Миронова».
А. С. ПУШКИН. Капитанская дочка
Константин Симонов — член советской делегации на Сицилии.
Анна Андреевна испытала разочарование, когда почувствовала и поняла не слишком большую литературную весомость этой премии. Не этим ли объяснялась ее отчужденность, некоторая скованность человека, не желающего слишком щедро духовно заплатить за ту меру внимания к себе, которая, в сущности, не заслуживает слишком щедрой благодарности.
К. Симонов — письмо В. Я. Виленкину.
Л. К. ЧУКОВСКАЯ. Записки об Анне Ахматовой. 1963–1966. Стр. 441
Щедро — это щедро, это или да или нет. Не слишком щедро — это хуже, чем скупо: здесь и просчитанная показная щедрость, и непримиримая решительная скупость. Такое сочетание называется одним словом: мелочность.
NN — это Ахматова.
NN несколько раз звонила к Толстым, которые страшно огорчены — и не скрывают — так как премия не ему. NN решила сделать визит сочувствия. «Это правильно», — сказала Беньяш. «Я всегда знаю, что следует делать», — сказала NN, а я вновь огорчилась.
Л. К. ЧУКОВСКАЯ. Записки об Анне Ахматовой. 1938–1941. Стр. 426
Так называемое «достоинство» Анны Андреевны Ахматовой было тщательно высчитанным.
МУСОРНАЯ СТАРУХА
Анна Андреевна стала Анной Ахматовой — чем-то большим, чем полустертой, простенькой, печальной и ароматной страничкой книги Серебряного века — потому, что дожила до старости.
Сравним две старости: ее и Льва Толстого.
О Толстом говорить как-то не модно, он слишком простые вопросы разбирает: о смерти, о Боге, о добре или о не добре. Как бы не подумали, что и тебя такие пустяки волнуют. К счастью, Толстой подходил к этим вопросам через привычный ему антураж светской жизни: высшее общество, князья, генералы, графини — то, что было хорошо известно ему. Ахматова и не поняла, о чем все это, подумала, что это то же самое, что «хлыстик и перчатки», поэтому к Толстому апеллировала часто.
Шутливое же прозвище «мусорный старик» возникло так: Б. В. Томашевский, вскоре после кончины Толстого, посетил Ясную Поляну и пытался расспрашивать о нем местных крестьян. Они же в ответ на расспросы о Льве Николаевиче упорно рассказывали о Софье Андреевне. Когда же Томашевский попытался перевести все-таки речь на Толстого, один крестьянин ответил: «Да что о нем вспоминать! Мусорный был старик».
Л. К. ЧУКОВСКАЯ. Записки об Анне Ахматовой. 1938–1941. Стр. 143
Что же касается мемуаров вообще, я предупреждаю читателя: 20 % мемуаров так или иначе фальшивки. Самовольное введение прямой речи следует признать деянием уголовно наказуемым, потому что она из мемуаров с легкостью перекочевывает в почтенные литературоведческие работы и биографии.
Анна АХМАТОВА. Т. 5. Стр. 219
С какой легкостью юристка жонглирует словом «уголовный»! Извращенность советского правового поля закружила и ее. Пусть она глянет, что подлежит ведению уголовного права: все-таки не литературные репутации. И ее ссылки на проценты не придадут весомости ее заявлению.
Ну ладно, будем вслед за Анной Ахматовой называть Льва Толстого «мусорным стариком». Старик — значит, в старости. Считается очень скучным интересоваться, что занимало в старости «мусорного старика». Пишет, например, «Исповедь», или «В чем моя вера».
До старости дожила и Анна Андреевна Ахматова. Пишет — это не отрывки каких-то бытовых разговоров, это — то, что она хочет оставить, донести до потомства. Вот результат работы великой души. Речь идет об изменах Гумилева.
