Михаил Николаев - Добровольцы, шаг вперед!
- Ну и погодку нам нагадали синоптики, - потирая ладони над раскаленной печкой-"буржуйкой", высказался Дима Климанов, летчик 2-й эскадрильи. - Что-то я такой за всю войну не припомню.
- Одним словом, мура, - поддержал своего командира штурман Иван Антонов.
- Руку вытянешь - пальцев не увидишь, - пробасил Павел Иванович Ивановский, ставший теперь заместителем командира 2-й эскадрильи.
- Ну, это и немудрено, - вставляет Сергей Мастеров, ростом почти вдвое меньше Ивановского. - Даже на моих вытянутых пальцы найдешь только ощупью.
Шутка пришлась по душе. Ребята загоготали.
- Загорай, хлопцы! - раздалось из темного угла казармы,
- Пропали наши боевые сто граммов, - пошутил Гриша Турик, ставший штурманом в экипаже Ивановского.
Этот разговор вряд ли кто принимал всерьез - просто ребята от вынужденного безделья, в ожидании хоть какого-то улучшения погоды сидели и "травили" баланду.
Так не раз бывало здесь, в Ротмистровке. Куда полетишь, если видимость почти нулевая, а скорость ветра временами достигает скорости нашего По-2. Сидели и загорали. Каждый заполнял вакуум "безвременья" как мог. Мне, помнится, тогда пришла бандероль из Алатыря с книгой Ф. Рабле "Гаргантюа и Пантагрюэль". И я с увлечением читал великого француза. В другом углу казармы за листом фанеры, ставшей игральным столом, в поте лица трудились доминошники. Оттуда доносился стук костяшек и временами, когда проигравшая пара на четвереньках проползала под столом, гиканье и громкий смех.
Но вот буран немного улегся, ветер утих. И казарма приняла боевой вид. Домино и книжки убраны. Механики самолетов ушли на стоянки разогревать моторы. Летчики и штурманы ждут команды на вылет. Боевой приказ уже всем известен, маршрут полета нанесен на карты.
Но тут неожиданно снова разыгрался "буран". В казарму вихрем ворвался любимец третьей эскадрильи младший лейтенант Шмелев или, как все его запросто звали, - Шмеля:
- Слыхали?! - он окинул взглядом летчиков и штурманов, находившихся в это время в казарме.
- Ну, что ты узнал? Говори! - за всех спросил Шмелю Петр Жарликов.
- Позор! Всем нам позор! - зло выкрикнул Шмелев и, переведя дыхание, уже спокойно стал размышлять вслух: - Конечно, погода нелетная. Но лучше она вряд ли станет. И приказ есть приказ.
- О чем ты? Говори толком!
- А вы сидите тут и не знаете? - опять распалился Шмеля и сообщил, что командир группы майор Чернобуров якобы позвонил в штаб дивизии и недвусмысленно заявил, что в такую погоду летать в тыл к немцам - только людей гробить. Словом, просил повременить с вылетом.
- Не может быть!
- А что тут возмутительного? - пытался охладить горячие сердца Вася Муратов, штурман в экипаже Жарликова. - Нашелся человек, который сказал то, что думал. На такое решиться тоже надо мужество иметь.
Молодые горячие души. Они думали не о своей славе, а о чести Комсомольского полка, о девизе комсомола - всегда быть впереди.
- Да какое он имел право на это? - снова начал заводиться Шмелев.
- Как же так? - недоумевал Николай Шабалин.
- Соседи, говорят, уже полетели...
Неизвестно, долго ли бы еще продолжалось это необычное комсомольское собрание и чем бы оно закончилось, если б дверь казармы не открылась, и в ней не показались парторг полка капитан Изотов и командир третьей эскадрильи капитан Дорошенко. Голоса в казарме тут же стихли. Федор Данилович, парторг, сразу же уловил такую перемену:
- Почему замолчали?
- Да мы так, - примиренчески сказал Сергей Мастеров, - о погоде, о полетах...
- Вот и мы о том же с вами хотим поговорить. - Парторг не видел всего накала страстей. Он пришел просто для того, чтобы прощупать настроение. И сразу же - персональный опрос. И знал ведь кого спросить - Шмелева. - Ну, какова погодка, Николай?
- Да нормальная, - потупясь, ответит тот. - Прикажут полететь - полечу.
- Вот это я понимаю, слова не мальчика, но мужа, - похвалил Изотов. И сразу же к другому: - А что на этот счет скажет Дима Климанов?
- В нашем роду трусов не водилось! - выпалил летчик.
- Саша Токарь?..
- Со всеми вместе.
- А ты, Павел Иванович? - Изотов повернулся к Ивановскому.
- Какой может быть разговор, - с нажимом на "о" пробасил Паша.
На пороге вдруг появился начальник штаба дивизии полковник Бондаренко. Было видно, что он чем-то очень недоволен. Сопровождал его майор Чернобуров.
Капитан Дорошенко первым заметил начальство:
- Товарищи офицеры!...
Летчики дружно встали.
- Вольно, вольно, - остановил полковник капитана, когда тот начал было рапорт. - Продолжайте беседу.
- А мы уже обо всем договорились.
- И о чем же это?
- Товарищ полковник, группа Комсомольского авиаполка в составе четырнадцати экипажей к выполнению боевой задачи готова! - доложил капитан Изотов.
Полковник Бондаренко взглянул на Чернобурова, затем перевел взгляд на Изотова. Глаза начальника штаба дивизии сразу как-то потеплели:
- Спасибо, капитан! Другого решения от комсомольцев я и не ждал.
На выполнение боевого задания полетели только самые опытные экипажи Ивановский с Туриком, Анисимов с Костровым, Жарликов с Муратовым, Климанов с Антоновым, Токарь со Скрябиным, Шмелев с Ланцовым, Титаренко с Суворовым, Дорошенко с Закревским.
Первыми поднялись в хмурое февральское небо Алексей Дорошенко с Павлом Закревским. Очень важно было нанести сосредоточенный бомбовый удар по противнику в населенном пункте Капустино. И потому Дорошенко с Закревским перед вылетом заявили, что они первыми выйдут на цель и сбросят на танки противника ампулы с горючей жидкостью - КС. Пожары послужат ориентиром для бомбометания другим экипажам.
Свое слово Алексей и Павел сдержали. В неимоверно трудных условиях они точно вышли на Капустине. И вот уже на земле вспыхнуло до пяти движущихся костров - это горели танки противника, посланные на прорыв кольца окружения.
Дорошенко и Закревский отошли от цели - их место на боевой вахте в ночном небе тут же заняли Шмелев и Ланцов. На головы фашистов полетели фугасные и осколочные бомбы. Затем на цель вышли Павел Ивановский с Гришей Турином, Дмитрий Климанов с Иваном Антоновым...
И вот уже в штаб полка поступила телеграмма: "По населенному пункту Капустине не действовать. Бомбардировать войска и технику противника в Корсунь-Шевченковском".
* * *
Группа гитлеровцев, попавшая в окружение, вела себя в "котле" довольно уверенно, надеясь на свои силы (как-никак - девять пехотных и одна танковая дивизии) и особенно - на помощь извне.
Советское командование с помощью установленных на передовой громкоговорителей передало на немецком языке ультиматум - предложение окруженным сдаться в плен во избежание ненужного кровопролития. Затем в расположение немецких войск были направлены парламентеры. Однако генерал Штеммерман отверг условия капитуляции.
