Екатерина Мишаненкова - Харламов. Легенда хоккея
Харламов неведомым способом развил в себе редкое чувство игровой гармонии, вкус к атаке. Товарищам Харламова по игре оставалось быть его единомышленниками. Для них, игроков первостатейных, эта задача была несложной и приятной.
Он сохранял за собой игровую инициативу в матче с любым соперником, для него не было неподходящих, неудобных. Выходил ли он в форме ЦСКА против «Спартака» или в форме сборной против команд Канады, Чехословакии, Швеции, ритма дыхания его игры не сбивал никто.
Я наслаждаюсь игрой мастеров редкого дара, которые катаются на коньках, кажется, естественнее, чем мы по земле ходим; манипулируют клюшкой и шайбой будто невзначай – как мы размахиваем руками при ходьбе. Человеку, никогда в жизни не становившемуся на коньки и не державшему в руках клюшку, трудно представить себя на их месте. Такое чудо даже не приснится.
Харламов не из их числа. Были и есть игроки легче него, катающиеся. Более ловко владеющие клюшкой. Опаснее бросающие по воротам.
Харламов участвовал в игре всем своим существом и жил в ней счастливой, наполненной жизнью. Все люди, видевшие его на льду, если бы обучились хоккейным навыкам, наверное, хотели бы так жить.
Но то было спустя много лет, а в 1972 году на льду шла настоящая война. Популярность Харламова росла с космической скоростью. Организаторы игр в Канаде даже просили советских тренеров, чтобы он при представлении игроков выходил на лед последним. Они были опытными шоуменами и знали, что энтузиазм зрителей должен идти по нарастающей, а вершиной восторга служил именно семнадцатый номер – Валерий Харламов. Канадцы ничего не могли ему противопоставить, и тогда началась грязная игра – его сбивали с ног, ломали об его колено клюшку, били об бортик. На войне все средства хороши!
В итоге Суперсерию советские хоккеисты все же проиграли в самом последнем матче во многом благодаря не слишком честному судейству. Когда зазвучала финальная сирена, канадские болельщики хором в едином порыве запели гимн, а игроки высыпали на лед, причем некоторые из них даже плакали, что за профессионалами водилось крайне редко. Но хотя формально победу они сумели вырвать, фактически победила сборная СССР – с тех пор канадские профессионалы перестали считать, что в мире им нет равных. Теперь они точно знали, что есть.
Игра началась как обычно. Как и другие поединки этой Суперсерии. Соперники сразу ринулись к воротам Владислава Третьяка. Это был не прессинг, это была тактика силового давления. Хоккеисты «Флайерса» старались сразу же запереть москвичей в их зоне, перекрыть все возможные направления контратаки, не выпускать шайбу из зоны ЦСКА. Хозяева льда не скрывали своей цели – подавить, смять, сломить волю соперника, ошарашить его, не дать ему осмотреться, разобраться в происходящем. На ворота Третьяка обрушился град шайб. Наш вратарь постоянно в игре, у него нет ни секунды передышки. Трибуны ревут, подбадривая своих, а хоккеисты Филадельфии волна за волной накатываются на наши ворота. Во что бы то ни стало стремятся они немедленно добиться успеха, как было это четыре года назад, в 1972 году, когда шайба в ворота сборной СССР влетела на тридцатой секунде первого периода.
Мы ждали такого начала и были готовы к нему. Но «Флайерс» играл не так, как наши предыдущие соперники «Нью-Йорк Рейнджерс», «Монреаль Канадиенс» или «Бостон Брюинз». «Флайерс» играл иначе.
Это была психическая атака.
«Флайерс» умеет играть. Там немало хороших хоккеистов, в том числе и блестящий Бобби Кларк. Но в эти минуты шайба едва ли интересовала многих игроков этой команды. Главным было иное – кого-то задеть, кого-то ударить, кого-то запугать, снести с ног. Случалось, что шайба была в одном углу площадки, а нашего хоккеиста атаковали в другом. Трещали борта, шайба металась от хоккеиста к хоккеисту, кто-то с ходу врезался в опекуна, швырял его на лед. Азарт увлекал и зрителей, те, в свою очередь, еще и еще подстегивали своих любимцев.
Вот как описывает матч газета «Вашингтон пост»: «Когда Бобби Кларк и Дейв Шульц врезались в Третьяка, поймавшего шайбу, Борис Михайлов жестом выразил недоумение, и Шульц просто сунул кулак в лицо Михайлова. Салески ударил Александра Волчкова после свистка судьи, зафиксировавшего положение «вне игры». Барбер грубо атаковал Волченкова и локтем ударил Валерия Харламова».
Добавьте к этому, что на первых же минутах упоминавшийся уже Дон Салески с размаху всадил клюшку в живот нашему молодому защитнику Владимиру Локотко. Не мысль царила на площадке, не скорость, управляемая тактическими построениями. Царил напор, сливающийся с террором.
От хоккея здесь ничего уже не оставалось.
Мы утратили часть своей сыгранности, были оглоушены, в какой-то мере озадачены, но не испуганы. Я решительно убежден: главной своей цели соперники не достигли – испуганы мы не были. Я знаю своих партнеров, знаю, как выглядят, как действуют они в той или иной критической ситуации, и потому с уверенностью говорю, что даже молодые не были напуганы.
Судья Ллойд Жильмор удивил нас, несомненно, еще больше, чем хоккеисты. Сорокапятилетний ветеран, судивший сотни матчей профессионалов, сделал вид, что впервые видит хоккей и совершенно не понимает что к чему. Нас били и нас же удаляли с поля. Прошло десять минут, и мы дважды оставались на площадке вчетвером. Однако воспользоваться численным превосходством соперники не сумели.
Старший тренер ЦСКА Константин Борисович Локтев готовил нас к подобному судейству, призывал перед матчем ничему не удивляться, но такого… Такого судейства представить себе не могли ни мы, ни наши тренеры. Роберт Фаше, обозреватель газеты «Вашингтон пост», писал, что судья давал свистки лишь в случаях особо опасных нарушений правил. Но в истолковании этого судьи такими нарушениями являются только те, что уже граничат с убийством.
А потом рефери наконец удалил и хоккеиста из команды Филадельфии. Мы начали атаку, шайба попала ко мне, я стал было набирать скорость, как вдруг… жуткий удар, и перед глазами пошли зеленые круги. Упал на лед. Пришел в себя не сразу. Это был нокдаун. Неожиданный, мерзкий. Подлый нокдаун: соперник ударил меня кулаком, в котором была зажата клюшка, сзади…
…Мы думали, что Эд ван Имп, снесший меня боксерским ударом, будет наказан. Но судья не удалил соперника до конца игры. Не наказал он его и большим, десятиминутным штрафом. Не отправил Жильмор ван Импа на скамью штрафников даже и на две минуты. Но зато дал две минуты… нашей команде. За то, что, по его мнению, Локтев затягивает игру. О том, что мне нужно прийти в себя, судья как-то не подумал.
