Иерухам Кохен - Всегда в строю (Записки израильского офицера)
Нередко между проводниками и шоферами вспыхивали ссоры, и они начинали доносить один на другого, что завершалось арестами и сообщениями а газетах. Под давлением Лиги арабских стран и из-за прессы ливанская полиция сделала все, чтобы сорвать перевозку нелегальных репатриантов. Еще больше затянулась петля вокруг наших людей, и многим из них пришлось скрыться из Бейрута, чтобы не угодить в лапы тайной полиции.
В конце концов в результате доносов и продолжительной слежки Акива Файнштейн — центральная фигура в организации нелегальной репатриации — попал в сети, расставленные бейрутской полицией. Акива был заслан в Ливан еще в 1942 году как член сирийского отдела подразделения для разведки и диверсионных операций против людей Виши и их немецких господ. Он сумел обосноваться в Риаке, важнейшем железнодорожном пункте Ливана, где был расположен также военный аэродром. Усвоенная Акивой типично ливанская манера разговора снимала какие бы то ни было сомнения относительно его личности и происхождения. Акиву арестовали 26 мая 1946 года на улице. Несколько полицейских набросились на него с кулаками и дубинками и избили его до полусмерти. Сообщения о его состоянии очень беспокоили меня, но я знал Акиву и был уверен, что полиции не удастся сломить его. И в самом деле, после нескольких недель допросов и пыток полицейские так и не узнали, что Акива из Эрец-Исраэль, а не житель Сирии, за которого он выдавал себя.
После ареста Акивы я остался единственным в Ливане и Сирии посланцем из Эрец-Исраэль. Остальные товарищи по работе, люди Мосада ле-Алия Бет сумели вовремя покинуть страну. Я понимал, что придется приложить максимальные усилия и потратить много времени, чтобы обеспечить защиту Акивы на суде. Учитывая уголовный кодекс, статьи которого публиковались после ареста Акивы, и давление, оказываемое Лигой арабских стран на правительство Ливана, мы понимали, что ему грозит очень строгое и тяжелое наказание.
На своем пути в Эрец-Исраэль репатрианты из соседних стран продолжали проходить через Ливан. Мосад ле-Алия Бет обратился к Игалу Аллону, который был моим непосредственным командиром, с просьбой возложить на меня также обязанности, связанные с нелегальной репатриацией. Распоряжение было дано. Новая работа обязывала меня выйти из глубокого подполья и начать встречаться с арабами-шоферами и их помощниками, которые перевозили репатриантов. Мне помогала местная еврейская молодежь. Мы знали по опыту, что тот, кто работал с нелегальными проводниками, в конце концов становился жертвой доносов. Хлопоты по поводу суда над Акивой тоже заставили меня выйти из подполья, так как я должен был встречаться с адвокатами и представителями властей.
Дело Акивы имело большой резонанс в ливанской и сирийской печати, которая оповестила весь мир о поимке «главаря сионистской шайки» и об окончательной ликвидации сионистской деятельности в Сирии и Ливане. Влияние прессы не ограничивалось пределами Сирии и Ливана. Египет решил тоже воспользоваться случаем и усилить нажим Лиги арабских стран, которая ему подчинялась, на Ливан.
Я посоветовался с ливанскими адвокатами и мы решили дать поостыть делу, чтобы на судебном разбирательстве не отразилось давление Лиги арабских стран и местной печати. Влиятельные круги, к которым мы прибегали, помогли утихомирить страсти. Они, конечно, делали это не бескорыстно, но цель была достигнута. Я нанял лучших адвокатов Бейрута, но этого было мало, чтобы изменить ход дела Акивы.
После предварительного следствия, во время которого он находился в ведении военной полиции, его дело передали гражданской полиции и поместили в тюрьму Ал-Рамал под Бейрутом. Я не жалел средств, чтобы повидаться с ним. Мне было очень важно уточнить некоторые детали работы с нелегальными репатриантами, а также услышать от него, что с ним произошло, что он сказал на следствии о себе, своем местожительстве и работе. Тогда у каждого из нас было по нескольку удостоверений личности и с каждым из них была связана своя легенда. Эти сведения были также важны и для адвокатов, готовивших защиту. Снова мне удалось связаться с нужными людьми, в том числе с инспектором полиции, который собственной персоной повез меня в своей служебной машине в тюрьму. Мы пришли в кабинет начальника тюрьмы, и тот освободил помещение для меня. В кабинет привели Акиву. Свидание проходило, как это бывает у старых друзей и опытных заключенных. Вид Акивы успокоил меня, он сумел оправиться после «особого ухода». Беседуя, мы были осторожны. Говорили по-арабски. Тем не менее я узнал все, что мне нужно было знать, и рассказал все, что нужно было знать ему.
Перед судом я сумел установить контакты со всеми, кто так или иначе был связан с делом. Все готовы были помочь, но не скрывали, что опасаются требования Лиги превратить суд над Акивой в показательный процесс. Мы знали, что самый легкий приговор, какой только можно было ожидать от суда, — это шесть месяцев лишения свободы. Такой приговор был бы колоссальным достижением.
В эти же дни арабская пресса широко освещала и другие события, а именно «ночь мостов». Палмах провел операцию по уничтожению всех мостов на дорогах, связывавших Эрец-Исраэль с соседними странами. В результате этой операции была почти полностью парализована связь Эрец-Исраэль с Сирией и Ливаном. Я знал лишь арабскую версию операции. Позднее до нас дошли сведения о том, что произошло на мосту а-Зиб (Ахзив), и о гибели четырнадцати бойцов Палмаха. Мне поручили выяснить, не удалось ли совершившим операцию отступить на север и пересечь ливанскую границу. Думали, что, может быть, их задержали ливанские власти и скрывали это, или, может быть, их арестовали и ликвидировали. Чтобы выполнить поручение, я пустил в ход связанную с нелегальной репатриацией всю сеть как евреев, так и наших арабских проводников. Сведения, полученные главным образом от проводников, напоминали слухи, когда мы за несколько лет до этого разыскивали двадцать три бойца, сошедших с лодки. Слухи, даже казавшиеся правдоподобными, не подтвердились. Мы доложили командованию в Эрец-Исраэль, что предположение, что бойцы с моста Ахзив находятся в Ливане, необосновано.
Я вернулся в Дамаск для участия в церемонии по случаю окончания первого выпуска новобранцев Хаганы в этом городе. Из Эрец-Исраэль нам доставили кинжалы в кожаных футлярах — подарок выпускникам. До сих пор я помню чувство, охватившее меня в этот вечер, когда я вошел в зал, где состоялась церемония. Помещение было едва освещено масляными лампами. С трудом можно было разглядеть бойцов, которые выстроились напротив книг Торы, принесенных из синагоги.
