Михаил Куманин - Отправляем в поход корабли
Подумывали мы и об эвакуации из Поти и Батуми населения. Посоветовались в горкоме партии. Габуния молча выслушал нас с В. И. Орловым, долго вертел в руках карандаш. Наконец заговорил медленно, словно подбирая каждое слово.
- Надо все взвесить. Конечно, мы не имеем права рисковать жизнями тысяч людей. Но как народ воспримет эвакуацию? Вы вот, наверное, не знаете, Михаил Федорович, - секретарь горкома взглянул на меня, - что горожане, выйдя утром на улицу, первым долгом смотрят на окна вашей квартиры: дома ли ваша семья? Вы скажете, это наивно, но они считают: коль семья командира базы на месте, значит, беспокоиться нечего, город держится крепко. [71]Эвакуировать часть населения безусловно надо. Но нужно подготовить людей к этому. Чтобы все поняли: мы вывозим женщин, детей и стариков вовсе не потому, что сомневаемся в прочности обороны города, а, наоборот, потому, что будем драться за город до последнего и отстоим его, отстоим во что бы то ни стало.
Договорились, что коммунисты города и базы проведут разъяснительную работу и в частях, и среди населения. Нелегко было уговорить женщин покинуть город. Многие заявили, что ни за что не уедут. Обычное явление! Все наши люди считали себя бойцами. Большинство нетрудоспособного населения мы все же эвакуировали, предварительно договорившись об их устройстве в тыловых районах страны.
Вести отовсюду поступали безрадостные. Вражеские полчища прорвались к Волге. Отброшенные зимой от столицы, немецко-фашистские войска местами стоят от нее всего в сотне километров. Героический Ленинград продолжает сражаться в неприятельском кольце. Под фашистским игом огромные территории нашей страны. На Кавказе враг, не считаясь с потерями, рвется к Баку. Смертельная угроза нависла и над нашей базой.
Есть от чего потерять душевное равновесие. И многие наши товарищи поддались унынию.
- Надо как-то ободрить людей, - сказал мне комиссар В. И. Орлов.
- Но как?
- Нужно рассказать им о наших силах, о том, что весь народ поднялся на борьбу. И народ победит. Обязательно победит!
- У тебя пристрастие к докладам, Василий Иванович. Думаешь, стоит перед людьми выступить с пламенной речью и сразу наведешь порядок в их головах?
- Что ж, я знаю силу слова. И ты ее знаешь. Важно, чтобы слово было настоящим, партийным.
- Ну и отлично. Вот давай и выступи с докладом.
- Нет. С докладом выступишь ты. Ты командир базы. Лучше тебя никто не знает положения вещей. Поговори с народом начистоту. Увидишь, дойдет твое слово. [72]
Спорить с комиссаром бесполезно. В таких случаях он умеет настоять на своем и убедить, что именно так следует поступить. В конце концов я и сам загорелся его идеей. Поговорить с народом начистоту!
Доклад рождался в муках. Хотелось так много сказать.
- Не распыляйся, - предупреждал комиссар. - Пусть в основе твоего доклада будут дела базы и… бои на Волге. Подумай, и сам поймешь - между тем и другим связь непосредственная.
Что я знал тогда о битве на Волге? Только то, что сообщали газеты и сводки Совинформбюро. А люди хотели заглянуть дальше. Как им помочь?
Договорились, что с докладом я выступлю перед командирами и политработниками базы и кораблей. И вот они собрались в клубе порта. Передо мной сидели люди, только что вернувшиеся из боевых походов, люди, которые провели бессонную ночь на командных пунктах и в окопах нашего передового рубежа. Утомленные, измученные лица. Устали товарищи. Будут ли они слушать меня?
Говорил я около часа. Правда, волновался сильно. Но, может, именно волнение и помогло. Говорил я о том, что трудно нам всем, всей стране трудно. И все-таки мы победим. И на Волге. И здесь, на Кавказе. И думать нам пора не только об обороне, но и о наступлении. Уже сейчас надо готовиться к наступательным боям.
Смотрю на людей. Слушают! Кажется, и усталости нет прежней на лицах.
На следующий день Владимирский просил меня прийти на линкор, побеседовать с теми офицерами эскадры, которые вчера наг смогли присутствовать в клубе.
Орлов радуется:
- Знаешь, у политработников дело веселее пошло.
Расшевелил ты их.
Забегая вперед, скажу, что, когда немного спустя радио принесло весть об окружении на берегу Волги трехсоттысячной вражеской группировки, кое-кто из офицеров допытывался у меня:
- Вы тогда в докладе пользовались какими-нибудь [73] закрытыми источниками? Уж очень здорово подтвердилось то, о чем вы говорили.
Чудаки! Чтобы верить в силы народа, вовсе не нужны какие-то особые секретные документы!
Отрадно было видеть, как победа на Волге встряхнула людей.
Еще раньше ко мне заявилась делегация от моряков. Просятся направить на фронт.
- Куда? На Клухор?
- Нет! На Волгу! В Сталинград!
А мы как раз получили приказ командования: отправить на Волгу 5 тысяч морских пехотинцев. Началось формирование маршевых рот. Корабли и части присылали добровольцев - лучших из лучших. Не так-то просто выделить с корабля людей. Ведь лишних моряков в экипаже нет. Если уходит человек с боевого поста, его обязанности распределяются между оставшимися. И морякам на кораблях подчас приходилось трудиться за двоих, а то и троих.
Моряк всегда остается моряком. И на берегу. Хоть одет боец морской пехоты в обычную солдатскую форму, но под защитной гимнастеркой у него обязательно полосатая матросская тельняшка, а в вещевом мешке припрятана черная бескозырка с золотыми якорями на лентах. Никакие запреты не помогали. В атаку они шли в бескозырках и с распахнутым воротом гимнастерки, чтобы видны были голубые полосы тельняшки.
Вспоминаю, как еще в дни обороны Севастополя к нам прибыла на формирование 9-я бригада морской пехоты. Командовал ею полковник Николай Васильевич Благовещенский, а военкомом был Василий Михайлович Покочанов. Бригада дралась под Николаевом и Одессой, слава о ней шла по всему флоту. В боях [74] подразделения сильно поредели. Людей было совсем мало. Но что это были за молодцы! О делах этих ребят знала вся база, и когда на кораблях объявили набор добровольцев, от желающих отбоя не было, хотя знали все, что соединение снова уходит в бой, откуда многие не вернутся… За месяц бригада полностью укомплектовалась, прошла обучение. 27 мая погрузилась на крейсер и два миноносца и ушла в Севастополь. До нас доходили вести о подвигах наших посланцев. Славой их гордились все экипажи кораблей, потому что, где бы ни воевал моряк, он остается членом своего коллектива, друзья помнят о нем, так же как и матрос всегда помнит о своем корабле и свято бережет его честь.
Вот почему мы не считали большим нарушением правил, если моряк уносил на фронт бескозырку, на которой золотом сияло название его корабля…
