Е. Предтеченский - Иоганн Кеплер. Его жизнь и научная деятельность
Вторая женитьба Кеплера, между прочим, послужила для него предлогом написать весьма замечательное сочинение по геометрии – об искусстве измерять вместимость бочек. Вот что он говорит по этому поводу: «В тот год, как я женился, урожай винограда был хороший и вино дешево, а потому мне, как хорошему хозяину, следовало запастись вином. Я и купил его несколько бочонков. Через некоторое время пришел продавец – измерить вместимость бочонков, чтобы назначить цену за вино. Для этого он опускал в каждый бочонок железный прут и, не прибегая ни к какому вычислению, немедленно объявлял, сколько в бочке вина». Кеплера это очень заинтересовало, и он поставил перед собой задачу – исследовать, насколько точен этот способ определять объем бочек. «Такой вопрос весьма кстати было предложить себе новобрачному геометру», – замечает Кеплер. Он решает несколько весьма трудных задач из области высшей стереометрии, обнаруживая этим, что гений его обнимал все области тогдашней математической науки, и приходит, между прочим, к следующему заключению: «Под влиянием благодетельного гения, бывшего, без сомнения, хорошим геометром, устроители бочек стали придавать им как раз ту форму, которая при данной длине линии, измеренной мерщиком, дает возможность судить о наибольшей вместимости бочки, а так как вблизи всякого максимума изменения бывают нечувствительны, то небольшие случайные отклонения не оказывают никакого заметного влияния на емкость, а следовательно, измерение ее таким образом довольно точно». «Можно ли после этого отрицать, – продолжает он, – что сама природа непосредственно, без всякого умозрения, может научить геометрии, как научила она ей бочаров, руководившихся лишь глазами и инстинктом изящного и выдумавших, однако, форму, наиболее пригодную для точного измерения». Замечательные слова Кеплера о свойстве максимумов, брошенные мимоходом, но в столь ясном и определенном виде, просто поразительны для того времени, так как вопросом об этом в первый раз начал заниматься Ферма, лет через 20 после того.
В том же 1613 году Кеплер был вызван на сейм в Регенсбург, чтобы дать свое мнение по вопросу о введении в протестантских странах григорианского календаря, который протестанты долго не хотели принимать. Кеплер блистательно доказал всю основательность и необходимость календарной реформы, которая мало-помалу и начала с тех пор распространяться среди протестантов. По тому же вопросу Кеплер вызывался в Аахен в 1615 году, за что было обещано ему вознаграждение; но обещание это, по обыкновению, не было исполнено, а между тем Кеплер тогда уже вновь очень нуждался в средствах, так что, упоминая об этой поездке, говорит: «Я решился лучше напечатать несколько глупых календарных предсказаний, чем просить милостыню у своего покровителя, который совершенно оставил меня и допускает умирать с голоду».
Казалось бы, в Линце должны были бы дорожить Кеплером и, что называется, носить его на руках как человека, имевшего очень важное официальное положение, не говоря уже об его необыкновенных ученых заслугах и известности, которой он в то время пользовался; но это было вовсе не так. Соотечественники Кеплера вообще не видели в нем ничего особенного и смотрели на него как на совершенно заурядного и даже очень посредственного астролога, каких было множество при микроскопических княжеских дворах в Германии. Притом же Кеплер всю жизнь свою оставался бедным, постоянно нуждался в средствах и был обременен большим семейством, а известно, как третируются обыкновенно люди бедные, даже в «наше просвещенное время». Кроме всего этого Кеплер был еще протестант, и католическое духовенство, общество и училищное начальство смотрели на него как на еретика, да и как они могли смотреть на него иначе, если точно так же относилась к нему и протестантская ортодоксия в Вюртемберге. Немудрено, что благочестивые католики Линца пошли в этом отношении несколько дальше протестантов и отлучили его в скором времени от церкви. К этому присоединилось вскоре новое несчастное обстоятельство, заставившее Кеплера бросить этот город сначала временно, а потом и навсегда.
Едва успел Кеплер вырваться из когтей бедности и несколько успокоиться в обществе новой подруги жизни, как вдруг в декабре 1615 г. он получает от своей сестры Маргариты письмо, в котором она извещает его, что их престарелая мать подверглась обвинению в колдовстве и что ей грозит опасность быть сожженной на костре. Главнейшую причину возникновения этого дела сам Кеплер видит в несносном нраве и характере своей матери, всех задевавшей, со всеми ссорившейся, постоянно сплетничавшей и тем вооружившей против себя всех односельчан. Благодаря этому, когда одна из обиженных ею женщин пустила про нее слух, что она испорчена старухой Кеплер и сделалась бесплодной, – все не только начали поддерживать эту молву, но и прибавлять к ней разные другие нелепости, весьма легко изобретавшиеся при невежестве и повальном суеверии того времени. Много способствовала распространению нелепой молвы и наружность старухи – она была очень малого роста, сильно худощавой, необыкновенно смуглой и отличалась крайней раздражительностью и злостью. В 1615 и 1616 годах она содержалась в Леонбергской тюрьме, но затем была выпущена и в конце 1616 года со своим сыном Христофором (оловянщиком) прибыла к Кеплеру в Линц, но в начале следующего года, несмотря на просьбу сына не возвращаться на родину, снова отправилась в Леонберг. Там она сумела вновь вооружить против себя местные власти, опять попала в тюрьму, и затем вследствие неумелой защиты и дерзкого поведения на суде была приговорена к смертной казни.
Кеплер тотчас же пустил в ход все свое влияние человека, приближенного к императорскому двору, неоднократно обращался с просьбами к герцогу Вюртембергскому, писал к местным леонбергским властям и другим влиятельным лицам, но все это плохо действовало; процесс тянулся целые пять лет, и большую часть этого времени несчастная старуха просидела в тюрьме, часто едва не умирая с голоду. Наконец, в 1620 году, Кеплер отправился лично хлопотать по делу матери в Штутгарт и Регенсбург. Здесь он узнал, что мать его обвиняется в колдовстве, в порче людей, чему научилась она от своей тетки, которая была известной ведьмой и кончила жизнь на костре; свидетели утверждали, что она имеет сношения с дьяволом и до смерти замучивает соседских свиней, разъезжая на них по ночам на бесовские шабаши, что она никогда не плачет и не глядит в глаза тому, с кем говорит, – а это несомненный признак ведьмы. Но этого мало: она просила еще могильщиков достать ей череп ее мужа; ей хотелось обложить этот череп серебряным обручем и подарить своему сыну, астроному Кеплеру. Однако бойкая старуха не унывала: она не только выходила из себя по поводу возводимых на нее глупых обвинений, но сама обвиняла своих судей в нечестно нажитом состоянии и разных мошенничествах.
