Сергей Шингарев - "Чатос" идут в атаку
Бой достиг наивысшего напряжения. Гигантская карусель, расцвеченная пулеметными трассами, крутилась в небе.
За боем наблюдали и мадридцы. Год войны научил жителей города хорошо разбираться в типах своих и фашистских самолетов. И при каждой победе республиканских летчиков улицы города оглашались ликующими возгласами.
Постепенно бой оттянулся к Каса-дель-Кампо. Противник стал выходить из схватки. А в голубое небо тянулись жирные дымные столбы — это догорали на земле «фиаты» и «мессершмитты»…
В первые минуты боя в двигателе И-15 Михаила Петрова начало падать давление масла. Но, увлеченный схваткой, он не придал этому значения: мотор тянул хорошо. Над Королевским театром Михаил сбил «фиата».
Это был первый уничтоженный им фашистский самолет. Нo сразу же два «фиата» атаковали его машину, густая паутина огненных трасс окутала «чато». Михаил рванулся в сторону. И тут мотор его истребителя остановился. Огромный город распластался внизу… Что делать?
«Нужно пикированием выходить из боя», — решил летчик. Отдав на себя ручку управления, он бросил истребитель вниз. «Фиаты» устремились за ним. Над тюрьмой Модело пули крупнокалиберных пулеметов прошили бензобак. Струя горящего бензина плеснула в кабину, на летчике вспыхнула одежда. Пламя уже охватило левое крыло. Задыхаясь в дыму, Михаил планировал к северной окраине Мадрида.
Пестрой лентой набегала земля, какие-то белые развалины маячили впереди. «Неужели конец?» Михаил машинально закрыл левой рукой глаза, которые предохраняли раскалившиеся летные очки.
Раздался удар, треск. Пылающий истребитель сел на изрытом воронками поле между позициями республиканских и фашистских войск.
К самолету бросились марокканцы. Они уже были от него в полусотне шагов, когда им навстречу со штыками наперевес устремились республиканские солдаты. На глазаx теряющего сознание Петрова завязалась рукопашная схватка.
К счастью, пожар прекратился. Но у тяжело обожженного летчика уже не было сил покинуть истребитель.
И тут на крыло дымящегося «чато» вскочил кто-то, одетый в серый комбинезон. Черные длинные волосы были видны из-под берета, и Михаил понял, что это девушка-испанка. Острым ножом она ловко перерезала привязные ремни. Михаилу стало легче дышать. Ухватив его за лямки парашюта, девушка с помощью подоспевшего солдата вытащила летчика из кабины. Уложив Михаила на одеяло, они, не обращая внимания на обстрел, потащили его к своим окопам. Вслед за ними, неся на руках товарищей, раненных в рукопашной схватке, медленно стали отходить солдаты, отбросившие марокканцев.
Узнав о вынужденной посадке Петрова, техник Александр Рыцарев быстро подготовил необходимый инструмент и, торопя механика Энрике, стал собираться в дорогу. Погрузив на «пикап» все необходимое, они выехали к Университетскому городку.
Рыцареву уже не раз приходилось вытаскивать под огнем противника подбитые самолеты. Многие из них удавалось возвратить в строй. Бывало и так, что из двух-трех разбитых и обгоревших самолетов они собирали одну боевую машину.
Близко к переднему краю подъехать им не удалось. Оставив «пикап» в глубокой лощине, Рыцарев и Энрике ползком пробрались на наблюдательный пункт командира роты, располагавшийся на чердаке полуразрушенного здания. Их встретил худощавый молодой лейтенант, совсем еще юноша.
— Целый день марокканцы не дают поднять головы. Обозлились на моих ребят, что мы утащили у них из-под носа «русо пилото», — пожаловался лейтенант.
Но в голосе его слышалась нескрываемая гордость. Он подвел их к слуховому окну и показал стоящий на нейтральной полосе накренившийся на левое крыло «чато». От линии республиканских окопов до самолета было не менее восьмидесяти метров.
— Теперь задача и самолет утащить. Не оставлять же фашистам на расстрел почти целую машину? — сказал Рыцарев.
У командира роты удивленно вскинулись брови:
— Вы шутите?
— Нет, я серьезно.
Лейтенант взял из рук ординарца принесенные им порроны[17] с вином. Передавая их Рыцареву и Энрике, спросил:
— Зачем вам обгоревший, разбитый самолет? Мне кажется, что вы все-таки шутите, камарада.
Рыцарев, пробывший уже почти год в Испании, не только хорошо говорил по-испански. Он знал и здешние обычаи, склад характера испанцев. Подняв высоко над головой поррон, Александр направил тонкую струю вина в рот. Закусив сыром, он похвалил вино. Потом заговорил опять:
— Мой лейтенант, надеюсь, с вашей помощью мы вытащим истребитель. Верьте мне — он еще полетает. Прошу выделить несколько солдат, знакомых с техникой.
Работы, с вашего разрешения, начнем с наступлением темноты.
Лейтенант понял, что этот невысокий спокойный «камарада русо» далек от шуток, но попытался еще раз удержать Александра:
— Ведь это очень опасно!
— А разве ходить в атаки, лежать под бомбами и пулями — не опасно? — улыбнулся Рыцарев. Лейтенант помолчал.
— Я сам с вами пойду, — решительно еказал он. Рыцарев запротестовал:
— Пока мы на вашем участке, ваши решения для нас закон. Но рота не может остаться без командира. Вы нам больше поможете, если будете управлять своими солдатами отсюда.
— Пожалуй, вы правы.
Когда в роте узнали, что нужны добровольцы для эвакуации подбитого самолета, все солдаты изъявили желание участвовать в этой операции. Отобрали пятерых — все они раньше работали слесарями-сборщиками мадридского метро.
Подготовили снаряжение, изучили подходы к самолету. Лейтенант отдал распоряжение о прикрытии группы огнем. Уточнили сигналы. Теперь все с нетерпением, ожидали наступления темноты…
Стихла не смолкавшая весь день перестрелка. Наступили душные сумерки. Рыцарев и его группа по узкому ходу сообщения прошли в траншею. Из окопов противника до них доносились тягучие песни марокканцев.
— Всегда, как только солнце уходит с неба, начинается концерт, — проговорил лейтенант.
Темнота постепенно сгущалась. Над передним краем время от времени шипя разрывались осветительные ракеты. Изредка раздавались очереди фашистских пулеметов. Чтобы не настораживать противника, республиканцы не отвечали. Но рота, на участке которой действовала группы Рыцарева, была приведена в боевую готовность.
Лейтенант посмотрел на светящийся циферблат часов, наклонился к Рыцареву:
— Сейчас у марокканцев по распорядку ужин. Можно начинать.
За бруствер окопа неслышно скользнул расчет ручного пулемета. Темнота поглотила солдат. Поставив на предохранитель заряженный пистолет и перекинув черезплечо брезентовую противогазную сумку, в которой лежал обмотанный тряпками инструмент, Рыцарев пожал руку командиру роты:
