Н. Никитин - Преступный мир и его защитники
Несмотря на все усилия секундантов обоих противников, примирить их не удалось, и секундантам волей-неволей пришлось приступить к выработке условий дуэли.
31 июля условия эти, с общего согласия всех секундантов, были занесены в протокол в следующей форме:
«Оружие — пистолеты.
Дистанция — 25 шагов.
По одному выстрелу.
Стрелять по желанию в промежуток четырех секунд, между счетом: раз… два… три… стой!..»
На следующий день около 8 часов вечера вблизи станции Стрельна Балтийской железной дороги состоялась дуэль между Максимовым и Витгенштейном. Первым выстрелил князь после команды: «Раз!» — и дал промах. После счета: «Два!» — раздался выстрел со стороны подполковника. Князь пошатнулся и, раненный в живот, упал на траву.
После перевязки он был немедленно же отправлен в Обуховскую больницу. Несмотря, однако, на все принятые меры, Витгенштейн 3 августа скончался.
По заключению врача, вскрывшего труп покойного князя, смерть его последовала от острого гнойного заражения крови, вызванного огнестрельным поранением кишечника.
Убийца-дуэлянт был привлечен к уголовной ответственности по обвинению по 1 ч. 1503 ст. улож. о нак.
Признавая факт поединка со смертельным исходом, Е. Я. Максимов заявил тем не менее, что принятие офицером запаса вызова на дуэль не составляет нарушения закона.
Обвиняемый держался на суде хладнокровно, с сознанием собственного достоинства.
— Признаете ли вы себя виновным? — задал обычный вопрос председательствующий.
— Ни дамам, ни князю Витгенштейну я обид не наносил… Действовал согласно высочайше утвержденным правилам тысяча восемьсот девяносто четвертого года о дуэлях и считал себя обязанным принять вызов.
— Пригласите свидетелей, — отдается распоряжение судебному приставу.
Из француженок в суд явилась только одна Констанс Краво. Это — миловидная молодая особа, очень изящно одетая.
Русского языка она почти не знает и дает показания через переводчика.
Свидетель доктор Зуев был вызван по просьбе самого подсудимого.
Первым опрашивался сотник собственного его величества конвоя В. П. Логвинов.
Он был одним из секундантов роковой для князя Витгенштейна дуэли.
Покойный князь сообщил ему о своей ссоре с Максимовым только 17 июля. По его словам, он сидел в вагоне с несколькими дамами, из которых лишь одна была ему знакома. Дамы эти незадолго до этого катались на автомобиле, но потерпели легкое крушение и в помятых от этого костюмах принуждены были возвратиться в Петербург уже с поездом Финляндской железной дороги. Когда Максимов увидел их, глаза его приняли довольно недвусмысленное выражение.
— Не желаете ли сфотографировать нас? Это будет стоить очень дорого, — сердито сказала ему одна из француженок.
— Я могу достать ваши карточки в том «пансионе», где вы воспитываетесь, — грубо ответил Максимов.
Изумленные француженки начали переговариваться между собой:
— Что это за господин? Какой невоспитанный…
Мало-помалу между князем и развязным пассажиром разыгралась ссора. По собственной ли инициативе князь вступился за дам, или последние сами просили его об этом — свидетель не знает.
Когда поезд подошел к Петербургу, А. Ф. Витгенштейн нагнал Максимова в другом конце вагона и схватил его за руку.
— Ваше имя?
— А вы кто такой? — также осведомился Максимов.
— Я князь Витгенштейн.
— А обо мне вы узнаете от вашего командира.
При этом Максимов вынул свою визитную карточку и вручил ее князю.
Секунданты, ознакомившись с подробностями инцидента между двумя противниками, признали повод для дуэли несущественным и сделали попытку примирить их. Так как первый повод к оскорблениям был подан подполковником Максимовым, то ему предложили извиниться перед князем. Однако А. Ф. Витгенштейн обставлял примирение такими оскорбительными для своего противника условиями, что Максимов наотрез отказался от них.
Таким образом поединок был признан решенным делом.
Секунданты выбрали место около Стрельны. Один из них взял на время пару больших пистолетов у известного оружейника Леженя. Вечернее время было нарочно выбрано для того, чтобы солнце не мешало дуэлянтам целиться.
В день поединка сперва приехали секунданты, а затем и оба противника.
Сотник Логвинов отмерил 25 шагов.
Секунданты снова предложили помириться.
— Я согласен, — сказал Максимов.
— Только при соблюдении моих условий, — решительно объявил другой противник.
Максимов отказался.
Оба они стали на свои места, получив по жребию заряженные пистолеты.
Сотник Логвинов начал считать по секундомеру: «Раз!., (выстрел). Два!., (выстрел).
Смертельно раненный, князь несколько мгновений еще держался на ногах и затем упал.
— Простите, князь, я этого не хотел, — подбежал к нему Максимов.
— Не беспокойтесь, вы очень добры, — слабым голосом выговорил раненый.
Далее из свидетельских показаний выясняется, что покойный князь до своей роковой дуэли почти никогда не стрелял из пистолета и вообще был очень неважный стрелок.
Когда был возбужден вопрос о примирении, Максимов написал князю следующее письмо (в выдержках): «Ваша светлость, князь А. Ф. Вы изволили почтить меня вызовом… Секунданты находят возможным примирить нас… Я приношу вам искренние сожаления по поводу происшедшего».
А. Ф. Витгенштейн не удовлетворился этим письмом и потребовал, чтобы Максимов написал, что он раскаивается или извиняется «в своем поведении».
По словам сотника Логвинова, князь был идеально хороший, добрый человек и ссор никогда не затевал. Француженки в столкновении его с Максимовым должны играть ничтожную роль, — скорее, видимо, он возмущался личной обидой.
Защитник подсудимого, присяжный поверенный М. К. Адамов, спрашивает свидетеля: «Было ли известно ему, что среди француженок, из-за которых загорелся весь сыр-бор, находилась также и шансонетная певица Мюге — интимная подруга покойного князя?»
Свидетель дает отрицательный ответ. А. Ф. Витгенштейн поклялся ему, что Мюге в то время не было в вагоне. В противном случае свидетель отказался бы выступить секундантом, если бы знал, что поводом к дуэли могла послужить эта француженка.
Присяжный поверенный Адамов старается установить, что под словом «пансион» обвиняемый вовсе не хотел сказать какой-либо неприличности.
Суд приступает к допросу другого секунданта хорунжего конвоя, князя Амилахвари.
Перед вручением своей карточки Е. Я. Максимов спросил у противника — кто он?
