Валерий Фефёлов - В СССР инвалидов нет!..»
Креслоколяска моя уже давно стоит сломанная, запасных деталей к ней найти невозможно, а новую обещают дать только через несколько лет, поэтому я не могу даже добраться до телевизора, который стоит в коридоре. Не мылся я уже несколько месяцев, потому что ванная — на первом этаже, а я лежу на втором, и носить меня некому. Мотоколяска моя тоже давно сломана, и нет для нее запчастей и денег, чтобы кто-нибудь ее отремонтировал.
Недавно я звонил по телефону председателю райисполкома все с той же просьбой: дать мне квартиру. Он ответил, что ничего из этого не выйдет. Оказывается, они на бюро райкома, в присутствии 1-го секретаря райкома, сделали заключение: если я инвалид 1 группы и за мной требуется постоянный уход, жить в квартире один я не могу, поэтому в моей просьбе мне отказать.
Я не могу уже дальше так жить, постоянно скитаясь по больницам, как бездомная собака. Несколько раз я пробовал звонить в Москву, но никто мне не отвечает…»
Долго мы писали в различные инстанции, объясняя ситуацию с И. Утавлиновым, и вот произошло чудо: Утавлинов получил однокомнатную квартиру на окраине одного поселка Оренбургской области. После долгих хлопот установили ему и телефон. Уставлинов стал иногда звонить в Москву члену Инициативной Группы Юрию Киселеву. И вот, 15 января 1983 года у него был отключен телефон. Все, что произошло в последующие дни, трудно себе представить: четыре дня подряд, каждый раз в мороз, по заснеженным колдобинам, Исмаил на своей коляске добирался до неблизкой пекарни, чтобы позвонить оттуда на АТС (Автоматическая Телефонная станция) и узнать в чем дело. И каждый раз на АТС вежливо спрашивали фамилию, адрес, номер телефона и обещали прислать мастера. Звонили на АТС много раз и знакомые Утавлинова, мол парализованный человек живет один и т. д. И у них также «записывали» адрес, номер телефона с теми же обещаниями прислать мастера.
На 5-й день И. Утавлинов снова поехал звонить. Все эти дни мела метель. На полпути коляска застряла в сугробе. Самостоятельно выбраться не удавалось. Резкий порыв ветра опрокинул Уставлинова вместе с коляской в снег. Обессиленный он подняться не мог, и метель постепенно стала его заносить, и он стал замерзать. На счастье проезжавший мимо шофер сквозь метель разглядел сбоку дороги перевернутую креслоколяску. Вместе с напарником шофер поднял И. Утавлинова, растер его, посадил в коляску и помог добраться до пекарни. Отогревшись там, Утавлинов позвонил начальнику узла связи и наконец-то тот объяснил:
«У тебя испорчен аппарат, и вообще ты его украл у государства, поэтому никакого ремонта тебе не будет».
Трудно себе представить инвалида 1-й группы, парализованного, занимающегося кражей телефонных аппаратов из советских учреждений… В дальнейшем только обращения в более высокие инстанции, а скорее возможность огласки и пошедшие в поселке разговоры помогли снова подключить телефон. Официальная же версия «неисправности» — голуби на чердаке перекусили провода, и с Утавлинова потребовали деньги «за ремонт».
Сейчас, я думаю, уместно спросить: почему страна, со сказочно богатыми природными ресурсами, создающая спутники и баллистические ракеты, не хочет (или не может) обеспечить эту, одну из самых многочисленных, категорию советских граждан хотя бы относительно нормальным жизненным уровнем? Ясно одно — советское государство не хочет вкладывать средства в кардинальное улучшение их жизни. Помимо этого советское правительство всегда смотрело на людей, как на средство для достижения своих целей. Начиная с гражданской войны 1918-22 гг., поля которой были усеяны трупами соотечественников, и, кончая «великими стройками коммунизма», везде и всегда народ был исполнителем недоброй воли своих вождей. В жертву приносились миллионы физически здоровых людей. Что можно тогда говорить об инвалидах, которых нельзя использовать ни в «героическом труде ударных пятилеток», ни в Армии. Отсюда и отношение государства к инвалидам, которое как нельзя более точно выразил начальник по режиму инвалидного лагеря в пос. Макорты Днепропетровской области майор Годынник, сказавший инвалидам-заключенным: «Вы — досадный балласт нашего общества».
СССР — страна оптимизма. В ней вы всегда можете встретить потоки торжественных статей в печати и речей советских «вождей» о «новом подъеме благосостояния населения», о «перевыполнении производственных планов» и т. п. В дни государственных праздников вы непременно столкнетесь с марширующими под звуки бравурных маршей стройными колоннами. Например, даже когда умер глава государства Ю. Андропов, после непродолжительной церемонии похорон на Красной площади в Москве, с экранов телевизоров зазвучали торжественные марши. Все, что не красит эту «действительность», официально замалчивается, скрывается, прячется. Более полную и точную картину этой действительности воспроизвел в своем очерке «Стертые с фасада», посвященном созданию нашей Инициативной Группы защиты прав инвалидов в СССР, поэт и публицист Виктор Некипелов. Я позволю себе привести выдержки из этого замечательного очерка:
«…Когда смотришь западные фильмы, нет-нет да и мелькнет на экране фигура в легкой и изящной инвалидной коляске… Человек на такой коляске, не ощущая никаких физических и тем более психологических неудобств, может наравне со всеми, так и хочется сказать: не въезжать — входить в магазин, ресторан, парикмахерскую, кинотеатр, клуб.
Напрасно искать такую велоколяску на наших улицах. И не только потому, что советский город, его мостовые, здания, лестницы не приспособлены для ее появления. И не потому, наверное, что стране, создающей спутники земли и баллистические ракеты, не под силу техническое конструирование такой вот стрекозки-геликоптера.
При ближайшем рассмотрении оказывается, что наше, громче всех в мире заявляющее о том, будто бы у нас „все для людей и во имя людей“, государство по сути почти безразлично к ним. Занятое безрассудной экспансией на все континенты своей разрушительной идеологии, бросающее на эти цели все свое злато, все свои — по нитке, по заплатке — собранные, недоданные народу миллиарды, это государство попросту слишком бедно и поэтому не только не хочет, но и не может помочь своим увечным, да если бы только им!
И здесь бессилие трансформируется в удивительный по своей циничности практицизм. Будучи не в силах посадить инвалида в велоколяску, государство стыдится его внешнего вида и старается убрать с глаз! И это логично: у общества, считающего себя идеальным, все должно быть опрятно: его одежды, витрины, фасад. Как это так — вдоль безукоризненного строя горнистов и кумачевых трибун вдруг поползет или покатит на самодельной грохочущей дощечке с роликами какое-то скрюченное, уродливое существо? Кто допустил? Убрать! Убрать! Убрать!
