Вильгельм Кейтель - Мемуары фельдмаршала. Победы и поражение вермахта. 1938–1945
После подписания наиболее важных распоряжений – приведших к еще большим потрясениям и дальнейшей клевете на ОКВ в военном министерстве – Гитлер в Ютербоге лично проследил за пробными выстрелами по разным по размеру бетонным конструкциям, которые были подвергнуты обстрелу тяжелой полевой гаубицей и минометом, чтобы проверить способность бетона, толщину которого он сам установил, выдерживать бомбардировку. Потом, в этой суматохе, он обратился к командующим генералам армий, которые следили за испытаниями; его целью, как он сказал мне, было нейтрализовать жесткой и объективной критикой пораженческие настроения меморандума Бека по поводу военных возможностей наших предполагаемых врагов и нас самих. Его друг, фон Рейхенау, который по-прежнему был близким другом Гитлера, сообщил ему, что Браухич прочитал меморандум Бека командующим генералам во время совещания, и это оставило у них определенно неблагоприятные впечатления; это было понятно по участию самого Рейхенау в кампании против главнокомандующего сухопутными силами: Рейхенау и Гудериан наперебой друг с другом соревновались, кто больше очернит Браухича.
Речь фюрера была довольно искусной и убедительно раскрывала некоторые уязвимые моменты в меморандуме; так или иначе это была острая критика в адрес Генерального штаба, и в частности его начальника, который соответственно обратился с заявлением об отставке, поскольку он «больше не способен обучать офицеров Генерального штаба». 30 сентября Бек был освобожден от должности и его место занял Гальдер.
Главнокомандующий сухопутными силами попросил, чтобы Бек был назначен командующим группой армий, но фюрер категорически отказался: Бек, по его мнению, был «слишком умным», чтобы быть начальником Генерального штаба; Бек выглядел как закоренелый пораженец и препятствовал его планам, и, возможно, прежде всего, он считался злым гением, который был запачкан своими отношениями с Браухичем. Из того, что видел я сам, я мог безоговорочно согласиться с мнением Гитлера только в этом последнем пункте.
Я не стал плакать по Беку ввиду подлости, с какой он обращался со мной; я всегда был первым, кто признавал его огромные достоинства, и я никогда не думал, что он способен продать свою душу за предательские интриги, как в начале 1938 г., или в дальнейшем стать их духовным лидером. Можно искать мотивы его поведения только в его уязвленном самолюбии и его глубокой ненависти к Гитлеру; вот почему этот некогда безукоризненный офицер делал общее с нашими врагами дело и укрепил их решимость дождаться нашего поражения, кое-что Бек был не способен сделать сам. Он не был лидером, скорее он выглядел как заговорщик из-за своего жалкого поведения, когда приходило время действия и когда интрига – даже если она приносит зло – требовала человека действия, а не кунктатора [медлительного человека], которым он всегда был; свидетельством чему служат его три бесплодные попытки пустить пулю в свою собственную голову, сидя на стуле!
Для военного министерства и ОКБ лето 1938 г. прошло с предварительным планированием возможных случайностей с Чехословакией (под кодовым названием «Зеленый вариант»). Трудности в его реализации были связаны в основном с проблемами обеспечения: каким образом личный состав и боевая техника сорока неполных дивизий (включая австрийские) могут быть собраны для атаки без малейшего намека на мобилизацию, которую Гитлер категорически запретил?
Основным методом было проведение крупномасштабных «учений» в Силезии, Саксонии и Баварии, с последующим призывом отдельных возрастных групп резервистов, без демобилизации кого-либо из них до того, как закончатся эти «учения»; дивизии должны были быть собраны на военных полигонах, в то время как трудовая армия рейха была бы мобилизована, чтобы занять позиции на западе. Все заметные, но не привлекающие к себе внимания замены нужно было сделать под видом мирных событий: быстро формируемые колонны с боеприпасами и оснащением были якобы связаны с учениями, а перевозки по железным дорогам – со съездом партии рейха. Глядя в прошлое, можно только восхищаться успехом сухопутных сил в реализации всего этого: под руководством Гальдера Генеральный штаб добился казавшегося невозможным, не возбудив и минимальных подозрений и не позволив кому-либо обнаружить, что на самом деле скрывается за подготовкой к этим «учениям». Их нельзя упрекать за такое плутовство; Гитлер сам предложил большинство этих идей, и главнокомандующий сухопутными силами регулярно информировал его о состоянии дел.
В августе Гальдеру выдался удобный случай совершить путешествие на «Грилле» [яхте фюрера] по случаю инспекции военно-морского флота, чтобы показать фюреру и мне карту его реального оперативного плана. Фюрер задавал множество вопросов, но не высказывал какого-либо особого мнения; он попросил, чтобы на карте были показаны все дислокации и как должны быть развернуты наши войска и краткий меморандум о возможной последовательности событий. Особенно он интересовался, в каких местах вражеской границы запланирован прорыв, поскольку он тщательно изучил их достоинства и недостатки. На этот счет было несколько разных мнений, особенно по применению среднекалиберных установок, которых у нас было ограниченное количество, а также по применению бронетанковых войск и воздушно-десантных операций. Брифинг закончился без его решающего «да» или «нет»: ему [Гитлеру] необходимо было еще раз обдумать все это на досуге. Гальдер был, как всегда, благоразумен и тотчас же повернул к нему карту и все свои заметки с просьбой, чтобы решение было принято поскорее, поскольку нужно издавать приказы для различных армий.
По возвращении в Берлин фюрер изложил мне свои идеи и попросил меня передать их Браухичу. После нескольких передач туда и обратно он объявил, что пока в общем и целом согласен с этим планом, из принципа он был вынужден возразить против плана использования бронетанковых групп, который он хочет видеть измененным, с отражением в нем удара по Праге с юго-западного направления, через Пльзень. Гальдер сообщил мне, что он отказывается вносить такие изменения, потому что большой недостаток среднекалиберной артиллерии вынуждает нас разделить наши бронетанковые силы, чтобы обеспечить пехоте прорыв на наиболее значительных точках. Я не мог поспорить с логикой Гальдера, но по необходимости должен был выполнять приказы Гитлера; я посоветовал Браухичу самому обговорить это с фюрером, но он воздержался от этого.
Кроме того, фюрер во второй половине августа вновь переселился в Берхтесгаден. Это произошло в то время, когда [мистер Невилл] Чемберлен нанес свой первый исторический визит фюреру в Бергхоф, и я и наш министр иностранных дел [фон Риббентроп] были вызваны туда. Визит британского премьер-министра в то время показался мне самым поразительным событием. Пожилой джентльмен на самом деле прилетел из Лондона в Мюнхен; и скорее всего, это вообще первый раз, когда он летел куда-либо. Так называемые «германские проблемы» и сохранение мира были, конечно, важнейшими на повестке дня. Как всегда во время политических встреч, я был просто представителем вооруженных сил, вызванным на встречу и проводы этого гостя, я не принимал участия в переговорах; мое присутствие на этих встречах казалось мне совершенно излишним, однако мне было интересно познакомиться с ведущими политическими деятелями Европы – или, по крайней мере, увидеть их и обменяться с ними несколькими традиционными фразами. Я покинул Бергхоф вскоре после Чемберлена; было очевидно, что Гитлер неудовлетворен результатом встречи.
