Павел Цупко - Пикировщики
- Слушай! Как фамилия того высокого капитана из ваших? Что про эрэсы рассказывал? Симпатичный и вежливый такой.
- То Михайлов Леонид Васильевич. Только он не капитан, а старший политрук, комиссар эскадрильи. Между прочим, с высшим образованием. Толковый мужик. У нас его любят. В бой летает наравне со всеми. Особенно охотно в разведку. Раз под Невелем его зажали шесть "мессеров", и - представляешь? - отбился. Домой еле дотянул на одном моторе. Комиссар у нас боевой! Спрашиваешь, откуда он? Саратовский. Из рабочих. Был активным комсомольцам, избирался секретарем райкома комсомола, учился в институте советского строительства, а оттуда по спецнабору пошел в школу летчиков, закончил. Службу знает! Начинал с младшего...
- О, смотри! К вам пожаловали сам генерал Захаров и комиссар Лобан, командование сорок шестой авиадивизии. Знаешь их?
Возле полкового КП появилась большая группа командиров.
- Какой Захаров? Летчик-истребитель? Тот, что воевал в Испании?
- Он самый. Георгий Нефедович! Кумир наших курсантов.
- Пойду посмотрю поближе! - вскочил Костя. Комдив был в летном комбинезоне и внешне ничем не отличался от собравшихся командиров. Захаров что-то оживленно рассказывал, размахивал руками, показывал. Ему отвечали дружным смехом.
Младший лейтенант подошел к группе поближе.
- Да вот он и сам! - показал Богомолов на Усенко. Костя оглянулся, не зная, к кому относились слова командира. Но ни сзади, ни рядом с ним никого не было.
- Подходи, подходи, товарищ Усенко! - Комдив сделал приглашающий жест, разглядывая летчика. - Ну, здравствуй!
- Здравствуйте, товарищ генерал! - четко ответил Костя, недоумевая, почему он оказался в центре внимания.
- Так вот ты какой? Слыхал о тебе. Знаю, что учишь моих истребителей атакам бомбардировщиков да еще подбиваешь на встречу - договариваться о взаимодействиях.
Усенко сразу вспомнил, как однажды в июле он на подбитой машине сел в Двоевке на аэродроме к истребителям. В разговоре Костя упрекнул своих телохранителей за то, что они только доводили бомбардировщиков до цели и бросали. Оказалось, у истребителей был такой приказ. Тогда Усенко и предложил встречаться для отработки взаимодействия. Теперь при словах генерала он покраснел. Но сказал твердо:
- Надо договариваться, товарищ генерал. А то все летаем вместе, а получается врозь: каждый сам по себе.
- Верно!.. Тебе не хочется перебраться в истребители? Нам такие нужны.
- Гм! А нам, выходит, не нужны? - Богомолов дернул себя за кончик уха и уставился на Усенко.
Тот переступил с ноги на ногу и, глядя в глаза генерала, твердо произнес:
- Спасибо за предложение. Только я избрал себе бомбардировщик. "Петлякова" не променяю ни на что.
- Хвалю за верность оружию, - сказал Захаров. - Что касается взаимодействия, то мы твое предложение принимаем.
Начальство ушло в штабную землянку, а Усенко зашагал по дороге в авиаремонтные мастерские. Мысли его были заняты новым ракетным оружием. Припомнился первый боевой вылет из Кирова, когда Ярнов выстрелом из ракетницы отогнал "мессершмитта". Видимо, бегство фашистов тогда не было случайным: они уже были наслышаны об эрэсах, а у страха, как известно, глаза велики обыкновенную сигнальную ракету приняли за новое советское оружие.
Эскадрилью Горева в бой сразу не послали, а дали несколько дней, чтобы летчики изучили район, в котором им предстоит летать, и противника. 5 августа "эсбушки" нанесли меткие удары по штабу и скоплениям гитлеровцев под Ельней. Однако из боя не вернулись три экипажа с ведущим Прокопенко.
Усенко и Устименко узнали подробности гибели товарищей. Бомбардировка вражеского штаба осуществлялась звеньями. Прокопенко летел последним. Его сбили прямым попаданием: самолет взорвался над целью. Там же упал и один из ведомых. Второй ведомый загорелся, отстал и был добит "мессершмиттами".
В авиаполк прилетели Захаров и Лобан. Они провели расследование причин гибели звена Прокопенко и убедились, что удар по врагу наносился грамотно, прикрытие истребителей было достаточным, что все летчики в бою вели себя смело и решительно, но тихоходные машины оказались бессильными против плотного зенитного огня.
- Товарищ полковой комиссар! - обратился Богомолов к Лобану. - Когда же в авиаполк пришлют комиссара? Обещали еще в Москве. Прошло уже два месяца. Сколько же может Цехмистренко тянуть за троих?
- Как за троих? Преувеличиваете, капитан!
- Нет! Он комиссар эскадрильи, исполняет обязанности комиссара полка да еще и секретарь полковой парторганизации! В полку всего два политработника: он да комиссар второй эскадрильи Хоменок. Правда, на днях с Горевым прибыл старший политрук Михайлов. Но...
- Вот Михайлова и назначим. Думаю, нас поддержат сверху. Политработник он сильный, перед войной окончил Военно-политическую академию имени Ленина, к тому же летчик. Как, Георгий Нефедович, не возражаешь?
- Ты знаешь, я всегда за политработников-летчиков в авиации.
- Тогда решено. Ждите приказ. Личному составу можете объявить сразу. А ты, Михайлов, что молчишь?
Тот развел руками. Его худое лицо покрылось краской.
- Так неожиданно.
- По-моему, нормально. Мы на передовой. Поздравляю вас. Приступайте к делу немедленно.
- Слушаюсь!
Двукрылый У-2 с начальством зарокотал моторчиком, прямо со стоянки легко вспорхнул в небо и скрылся за лесом.
Василий Павлович проводил его взглядом, затем оценивающе поглядел на поджарую, широкоплечую фигуру своего нового комиссара:
- Ты, Леонид Васильевич, на меня не обижайся, но летать я тебе пока не дам. Во-первых, ты теперь "безлошадник" и инженер Урюпин не обещает скоро восстановить твою машину. А во-вторых? Скажу тебе прямо: Цехмистренко и Хоменок - политработники толковые и сильные, но они больше занимались своими эскадрильями, чем авиаполком. Поэтому полковое звено сейчас ослаблено. Так что, брат академик, давай вертись-крутись. Время не терпит. Нужно побыстрее все привести в норму, особенно быт наших соколов. по себе знаешь, нагрузка у них десятикратная. Все! Встретимся вечером на планировании завтрашнего дня. Бывай! - Он козырнул и зашагал к КП.
Михайлов глядел ему вслед. Непростое это дело - после руководства эскадрильей вот так внезапно перейти на полк. Теперь в его подчинении находились сразу три эскадрильи, полковой штаб и инженерно-авиационная служба - по объему работы в пять раз больше, чем раньше. К тому же управление авиаполком не определялось простым сложением количества подразделений. Здесь все было намного сложнее и ответственнее.
- Какие будут приказания, товарищ старший политрук? - вывел комиссара из задумчивости глуховатый голос Цехмистренко.
