Джон Фаулз - Дневники Фаулз
Особенно запомнились два случая — один приятный, другой ужасный. Последний связан с ягненком, в котором завелись черви, они проели ему весь зад, с легкостью забираясь через его кожу внутрь и вылезая наружу. Это был какой-то кошмар. Мы вымыли ягненка в сильном дезинфицирующем растворе, удалив около кварты червей. Потом я пытался вытащить оставшихся червей из проеденных дыр хирургическими щипцами. Ягненок умер через полчаса после ванны. Бессмысленная жестокость этой жуткой смерти пугает. Какое ужасное, нелепое существование! В другом случае в старом железнодорожном вагоне вдруг обнаружили груду рамок со старыми медовыми сотами, они по-прежнему хранили крепкий, дивный аромат бывшего меда, запах этот — свежий, тонкий, настоянный, медово-восковой, бархатный — был смягчен безветрием и временем. Запах подобен тихой заводи, навевающей тоску о прошлом, полной разного рода воспоминаний — душевных и плотских. Воспоминаний о богатстве и наслаждении, здоровом природном наслаждении, о всеобъемлющем золотом веке. Среди этих воспоминаний и сочные, густые, незабываемые ароматы.
Кормлю поросят из бутылки; к ним чувствуешь какую-то удивительную нежность. У матери нет молока, и поросята слабели и умирали один за другим. Они ходят, приволакивая ноги, визжат и все время ищут местечко потеплее. Их веки, реснички, крохотные пальчики прелестны и утонченно-хрупки.
Ванна для овец. Я сам придумал такую ванну — лист железа и плотная загородка вокруг. В одно прекрасное утро мы пропустили через это устройство пятьдесят овец. Довольно утомительная процедура: они такие большие и неуклюжие, а каждую надо погрузить с головой. Мы сами промокли до нитки. Деревенский полицейский со смехом следил за нашими усилиями и даже назвал меня «старина». Полицейский хочет казаться строгим: ведь он еще молод и явно рассчитывает на повышение.
Неизбежное однообразие дней. Они исчезают зловещим образом, как невидимые двери-тайники, о которых никто не помнит, где они были раньше. Начинаешь привыкать к полям, животным, людям, тебя поглощает поток текущих, однообразных дел, и ты уже не знаешь, как выбраться из этого потока. Деревня — сама себе часы.
Ситуация в Корее заслоняет все остальное. Сам я равнодушен и безразличен к тому, что там происходит. Уверен, что для Южной Кореи коммунизм был бы лучшим решением, но уверен также и в том, что для нас этот вариант был бы наихудшим. Если бы обе стороны могли видеть эту относительность. В каком-то смысле для коммунистов это крестовый поход.
Устный экзамен. Нас по одному вводят в экзаменаторскую. Пять преподавателей, трое мужчин, две женщины, сидят за столом — трое во главе, двое по бокам, словно военно-морской трибунал. Мы входим по одному и беседуем с ними. Мне дали говорить на французском всего пять минут. Я прочел последний монолог из «Федры».
Чендлер «Прощай, любимая». Обыкновенный, легкий, изобретательный писатель, умеющий держать аудиторию в напряжении. Скоро назад, в безжалостную сельскую рутину. Временное пристанище.
20 июля
Весь день чувствую себя больным. Недомогание, слабость, Тошнота. Но работы много. Утром рыли яму, чтобы похоронить свинью. Нам обоим это напомнило, как мы копали канаву для сортира; возможно, вскоре нас ждет то же самое.
Не знаю, что делать с фермой, если начнется война, — говорит Майкл.
Говорит так, будто остаться дома и продолжать работать невозможно. Его добросовестность просто уникальна. Однако именно поэтому я испытываю к нему легкую толику презрения. Не могу отделаться от мысли, что долгие часы работы, его упрямство, повышенное чувство долга — и на народе, и наедине с собой, все это говорит об уме, чьи пределы велики, но все же ограниченны. Прекрасный член общества. Неприкаянные же, вроде меня, остаются в одиночестве.
Тони. Белокурый темноглазый мальчуган, великолепно знает птиц. Робкий, простодушный, соображает медленно, но не дурак. Ум не городской, а сельский. Его родители — бедняки. Прекрасные человеческие данные. Я вспоминаю о нем, когда узнаю, что лорд Лейк ежегодно жертвует на гончих Окли 350 фунтов. Как мне это противно! Десятки богатых фермеров и скотоводов отдают деньги на охоту. Будь у меня воля, я покончил бы с охотой как с чумой. Эти деньги нужно было бы раздать мальчишкам — таким, как Тони, чтобы они могли купить себе рыболовные крючки и леску для рыбалки, и еще бинокли, чтобы наблюдать за птицами, и книги для чтения.
23 июля
Снова начинаю чувствовать «контакт» с дикой природой. Весь секрет в медленном, осторожном движении, развитии интуиции, а также в постоянном — не время от времени — внимании к окружающему миру. Я видел, как водяная крыса плавает в пруду, заросшем кувшинками; это усатое животное издает своеобразный запах, оно добродушнее нашей обычной крысы и приятнее на вид. Крыса плавала в пруду неспешно, но без вялости и с пользой для себя. Заливаются ласточки. Слов не нахожу, как мне нравится их пение.
Хелен Сондерс. Крупное темноволосое массивное существо с грубоватым голосом. Произошла небольшая contretemps[77]. Сегодня утром меня оставили с Хелен на час наедине. Я с ней не разговаривал, читал; по радио звучала музыка. Заговори я с ней, умер бы от скуки. Позднее, когда все думали, что меня нет, я слышал, как она жаловалась, что я за все время словом с ней не обмолвился.
Себе я сказал; «Je m’en fous»[78]. Мне она не интересна; сама мысль о том, чтобы ее поцеловать, вызывает отвращение. Но все эти объяснения кажутся низменными. Эгоистичными в высшей степени. Мое поведение было грубым и привело ее в смущение. Возможно, я нетерпим к наследственным недостаткам. Но мне наплевать, я доволен, что держался независимо и искренно. Однако в обществе такая модель поведения невозможна.
Этот эпизод из ужасного периода détente[79] — тогда интеллектуальное и творческое начала дремали во мне. Я бездействовал. Выполнял свою работу, существовал. Но не творил.
26 июля
Письмо от Поджа, он сообщает, что я окончил Оксфорд «вторым». Безумная радость. В какой-то степени я этого ожидал. Никто мне не верит, когда я говорю, что совсем не готовился. Но мой опыт говорит, что традиционную систему можно изменить с помощью интеллекта и решительных усилий в нужный момент. Я сдал, потому что каждую ночь перед очередным экзаменом несколько часов интенсивно занимался. Все это кажется совсем не важным, как кажется не важной туристическая виза в сравнении с самим путешествием.
29 июля
Странный, запутанный сон. Мы с Констанс остались одни в коттедже в Брейфилде; между нами пробегал слабый ток, мы ощущали напряжение и смущение. Приди она ко мне, я оказался бы бессилен. Но я заснул. Во сне я был в гостиничном баре, куда пришел с мужчиной, другом. Там же находилась девушка, она сидела, опираясь на стойку, и пила в одиночестве, не поворачивая головы. Мой друг с кем-то заговорил, и тут девушка вдруг повернулась ко мне и сказала: «Хотите еще по одной?» Меня шокировало такое грубое обращение, и я отрезал: «Нет, не хочу». Однако позже мы с ней вместе шли по коридору. Там были другие люди. Потом я понял, что девушка — la petite Suedoise[80] с копенгагенского парома, которая тогда мне так понравилась[81]. Любопытное использование ностальгических воспоминаний для выражения сегодняшней неудовлетворенности.
