Мария Куприна-Иорданская - Годы молодости
Через четыре года Куприн развернул все три «ленты» «Гранатового браслета», который окончил «Аппассионатой».
Пятнадцатого октября 1910 года он сообщал Ф. Д. Батюшкову из Одессы: «Сейчас занят тем, что полирую рассказ „Гранатовый браслет“. Это — помнишь? — печальная история маленького телеграфного чиновника П. П. Жолтикова, который был так безнадежно, трогательно и самоотверженно влюблен в жену Любимова…»
Но «Гранатовый браслет» не является точным воспроизведением этого события. В купринском рассказе использованы и другие наблюдения писателя.
Действие в «Гранатовом браслете» происходит в одном из городов Черноморского побережья. В действительности история с телеграфистом случилась в Петербурге.
Петр Петрович Жолтиков (в рассказе Желтков) не застрелился, как пишет Куприн, а был переведен в провинцию и там женился. Об этом я узнала много лет спустя от Н. И. Туган-Барановского. Дальнейшая судьба Жолтикова ему была неизвестна.
В письмах к Людмиле Ивановне Жолтиков не называл ее «прекрасной Блондиной». Так писал нашей няне Ольге Ивановне ее муж Семен Иванович Герасимов, который служил в солдатах. Это обращение понравилось Куприну, и он вставил его в рассказ.
П. П. Жолтиков прислал Людмиле Ивановне не гранатовый браслет, а браслет в виде толстой позолоченной дутой цепочки, и к ней подвешано было маленькое красное эмалевое яичко с выгравированными словами: «Христос воскрес, дорогая Лима. П. П. Ж.».
Мой гранатовый браслет, который подарил мне Александр Иванович, был покрыт мелкими гранатами, а посередине — несколько крупных камней. От времени на внутренней стороне появились темные пятна. Браслет очень нравился Александру Ивановичу (к драгоценным камням он чувствовал особенное пристрастие), и он решил снести его золотых дел мастеру узнать, нельзя ли как-нибудь уничтожить пятна.
Неопытный ювелир, не знавший, что гранаты раньше оправляли только в серебро, не предупредив Куприна, вызолотил браслет. Стариный браслет был испорчен. Хотя ювелир и уверял, что снять позолоту очень легко, Куприн рассердился и браслет у него не оставил.
После обеда у Любимовых в 1902 году Куприн больше у них не бывал. С Людмилой Ивановной я поддерживала дружеские отношения, но Дмитрий Николаевич Любимов ни разу в моем доме не был.
Когда он стал виленским губернатором, а затем камергером и помощником статс-секретаря Государственного совета, вспоминать в доме Любимовых историю с телеграфистом было неприлично.
* * *В феврале 1902 года моя мать А. А. Давыдова получила из Петербургской консерватории извещение о том, что 13 февраля в день смерти К. Ю. Давыдова состоится панихида по нему.
Присутствовать на панихиде она по болезни не могла и накануне сказала мне, что в консерваторию должны пойти я и Александр Иванович. После панихиды мы возвращались домой пешком. Шли по набережной Мойки. Не доходя до Казанского собора, мы услыхали сзади нас конский топот. Александр Иванович оглянулся и сказал:
— Едет эскадрон казаков.
— Бежим скорее, — рванулась я вперед.
Он крепко взял меня под руку.
— Мы пойдем медленно. Только медленно.
— Да, но кто-то едет за нами по панели…
— Не оборачивайся!
Эскадрон быстро проехал мимо нас к Казанскому собору. К нему присоединился и тот, кто ехал сзади нас.
У Казанского собора стояла большая толпа. Это была демонстрация в знак протеста против избиения и арестов студентов в предыдущие дни.
— Если негде спрятаться от преследования, — сказал мне Александр Иванович, — то бежать ни в коем случае нельзя. Бежать от гончих — это смерть.
* * *Во второй половине февраля 1902 года мы были на последнем из парадных обедов — у главного юрисконсульта министерства финансов В. И. Иванова.
С моим отцом у Владимира Ивановича завязались дружеские отношения еще в ту пору, когда он был петербургским нотариусом. Его очень любил Салтыков-Щедрин, хотя, играя с ним в винт, говорил Владимиру Ивановичу:
— Если ты еще раз сделаешь такой ход, я запишу весь ремиз не на сукне, а на твоей лысине.
Семья Иванова, несмотря на положение Владимира Ивановича в министерстве финансов, жила скромно, занимала квартиру из шести комнат на третьем этаже без лифта.
А. А. Давыдова и после смерти мужа была дружна с этой семьей и желала, чтобы мы нанесли им визит.
Ивановы пригласили нас к обеду. Ольга Евграфовна, жена Владимира Ивановича, была дочерью известного врача Евграфа Александровича Головина.
На обед были приглашены Вышнеградская — вдова министра финансов, Путилов — владелец заводов, с женой; Мария Ивановна Болотова — сестра Владимира Ивановича и Николай Карлович Шильдер — известный историк.
Стол был накрыт просто, по-семейному.
Не знаю, читал ли Путилов «Молох» Куприна, — думаю, что не читал, а слышал о нем от Иванова, — но за столом он разговорился с Александром Ивановичем о заводских делах и пригласил его побывать на одном из его заводов. Куприн поблагодарил Путилова за приглашение и записал номер его телефона.
Путилов куда-то торопился и вскоре ушел.
Рядом с Куприным обедала бывшая министерша Вышнеградская. Александр Иванович усердно ухаживал за ней.
Напротив меня сидел Николай Карлович Шильдер, пожилой, молчаливый человек. Шильдер никого на разговор не вызывал, на вопросы Владимира Ивановича отвечал немногословно.
После обеда мы перешли в гостиную пить кофий.
Гостиная была небольшая. У стены стоял диван, а по углам круглые столики с креслами.
Куприн сел за столик с Шильдером. Николай Карлович некоторое время молчал, а потом, ни к кому не обращаясь, сказал с проникновенной важностью:
— И все-таки я ищу подтверждения… То, что пишут о старике Кузьмиче — не легенда. В этом я глубоко убежден. Это, несомненно, был император Александр Первый{27}.
Александр Иванович насторожился.
— Совсем недавно, — продолжал Шильдер, — глубокой ночью, сижу я за письменным столом и думаю, как бы мне это точно узнать? И вдруг отворяется дверь и в комнату входит весь в белом старец, с седой бородой и посохом.
«Ты хочешь убедиться? — спросил он меня. — Да, я Кузьмич, я император Александр Первый».
Я хотел встать перед ним на колени, но он, сделав рукой жест, сказал: «Не надо».
Куприн внимательно слушал Николая Карловича.
— Вижу, вы стремитесь к расширению ваших знаний, — обратился Шильдер к Куприну, — если вас это заинтересовало, можете побывать у меня.
Александр Иванович записал его адрес.
К ним подошел Владимир Иванович. Шильдер замолчал, помешивая ложечкой кофий.
