Яков Резник - Сотворение брони
Что же он увидит сейчас, летом тридцать четвертого, через год после первой встречи с Магниткой?..
Старший консультант американской фирмы «Мак-Ки» мистер Харингтон возвращался с трехдневной охоты. Километрах в двадцати от поселка иссякло горючее. Харингтон оставил шофера дожидаться, пока он пришлет бензин, и налегке зашагал к заводу.
С перекинутой за плечи двустволкой, в кожаной куртке с «молнией» и высоких, с отворотами, сапогах, он шагал пружинисто, насвистывая песенку своей юности. Голова под синим беретом была вскинута, загорелое сухощавое лицо выражало удовольствие.
Чем ближе к поселку, тем гуще застилали небо желтовато-красные, бурые, пепельно-серые дымы. Сквозь их рваные клубы Харингтон различал бочкообразную громаду газгольдера и стену коксовых батарей. Еще километра два, и американцу показалось, что он находится в окрестностях родного Питсбурга. Как и там, небо подпирают четырехугольные короны домен, круглые шапки башен каупера, острые свечи труб мартеновских печей. Как и там, металл хлещет в ковши и воздух плавится от жарких всполохов. И домны, самые лучшие в мире домны, здесь, как и там, возведены при его, Харингтона, непосредственном участии. «Незаменим, в обоих полушариях незаменим!» — подумал он горделиво и громко рассмеялся.
Из высокого ковыля взметнулся ястреб. Харингтон вскинул ружье, но гашетку не нажал; хищник с размашистыми, гибкими, словно из пружинной стали, крыльями круто подался к синеющей на горизонте дымке гор.
За спиной раздался захлебывающийся от нетерпения сигнал. Харингтон посторонился, увидел директорский «линкольн». Качнув продолговатым овальным корпусом, автомобиль остановился. Директора в нем не было. Рядом с шофером сидел широкоплечий человек в белом кителе, белой фуражке военного покроя с красноармейской звездочкой на околыше. С живостью и быстротой выскочил он из машины.
— Мистер Харингтон?!
— Мистер Орджоникидзе?!
Они улыбались друг другу с искренней доброжелательностью.
Познакомились они в начале 1932 года, когда Серго пригласил Харингтона в Москву, чтобы поблагодарить за участие в пуске домны и поздравить с награждением советским орденом. В других обстоятельствах Харингтон вряд ли удостоился бы подобного приема: он, как и другие иностранные инженеры, получал от Советского государства большие деньги, и консультировать строительство и пуск домны было его обязанностью. Но Харингтон выполнял свои обязанности в условиях необычных, в какой-то мере исключительных. Вице-президент компании «Мак-Ки» — главный ее представитель на строительстве металлургического гиганта — считал недопустимым задувать печь зимой, предсказывал гибель домны и снял с фирмы всякую ответственность за пуск. Поначалу Харингтон колебался: не простое это дело — идти против своей фирмы. И все же пошел. Эксперимент привлекал его отважностью, верой русских в свои силы и в печь. Шесть домен такой мощности пускал Харингтон в Соединенных Штатах — пускал всегда в теплое время. Кризис потушил их, и если б не стройка седьмой такой домны в России, Харингтон, вероятно, оказался бы на положении полубезработного. Мог ли он отказаться от участия в пуске? Это было бы предательством по отношению к самому себе. И Харингтон пренебрег запретом вице-президента. Когда в морозный январский день домна дохнула на людей живым пламенем, он ликовал вместе с русскими — не мог, не захотел сдерживаться, хотя это как будто и не к лицу респектабельному инженеру почтенной американской фирмы.
С любопытством оглядывая Серго, Харингтон заметил рыжие пылинки в его усах.
— Вы посещали вредный шамотный цех? — Харингтон уже неплохо объяснялся по-русски.
— Говорят, вы тоже бываете там.
— Я — инженер, вы — государственный деятель. Американский министр не ходит на вредное производство.
— Американский… — Серго переменил тему: — Удачно охотились?
— Удачно, очень удачно, — обрадовался Харингтон возможности повторить часто встречающееся в разговоре русских слово. — Пять тетеревов, три утки.
Глаза Серго блеснули мечтательно.
— Встретил бы вас на Кавказе, обязательно на горную косулю и кабана пошли бы. Эх и охотился когда-то! Молод был, джигитом был.
— Джигитом? Как понимать — джигитом? — И, не дожидаясь объяснения, Харингтон извлек из накладного кармана куртки миниатюрный русско-английский словарь. Перелистал, такого слова не нашел и вопросительно уставился на Серго.
— Джигит — хороший наездник, ловкий человек, — объяснил Серго. — А где ваша машина, мистер Харингтон?
— Там, у озера. — Американец показал на северо-запад. — Бензин кончился.
— Сеня, слетай! Одна нога здесь, другая там!
«Линкольн» развернулся, помчался к озеру.
— Одна нога здесь, другая там — как это можно, мистер Орджоникидзе? — И Харингтон заулыбался, узнав, что это означает «как можно быстрее». — Великолепный язык! Я охотно изучаю русский язык!
— Не боитесь американской прессы, мистер Харингтон? Узнают, что увлекаетесь русским языком, снова придерутся. Слышал, газеты поругивали вас за домну и наш орден.
— О-о, глупая пресса. Писала: Харингтон не работает на фирму «Мак-Ки», работает на фирму Орджоникидзе.
Оба засмеялись, неторопливо пошли в сторону завода.
— Протеста американской прессе не посылали?
— Нет. Мне нравится служить фирме «Мак-Ки» и фирме Орджоникидзе. Фирмы надежные.
— У нас говорят: одной рукой два арбуза не поднимешь; вероятно, вам нелегко угодить двум фирмам сразу. Не так ли произошло у вас с мартенами? — намекнул Серго на недавние неприятности между советскими организациями и владельцами «Мак-Ки».
Советский Союз попросил спроектировать не сто двадцати пятитонные мартеновские печи, как было предварительно согласовано, а сто пятидесяти тонные. Разница не столь большая, и за рамки контракта просьба не выходила. Все же владельцы фирмы, отказались, доказывая, что сто двадцати пяти тонные печи являются самыми экономичными и производительными. Харингтон понимал: это отговорка, хозяева просто не желают поставить русским более мощные мартены, чем имеют США. «Понимал и молчал, — подумал Харингтон. — Боялся вторично идти против фирмы, боялся, как бы она не скинула с руки бархатную перчатку, не показала железный кулак… Куда бы ты делся в кризис, Харингтон?»
Серго прервал затянувшуюся паузу:
— Как вы находите проект мартеновских печей и строительство цеха, мистер Харингтон?
Американец остановился, закурил трубку, сделал несколько глубоких затяжек, — видно, нелегко давался ему ответ.
