Фрида Вигдорова - Девочки (дневник матери)
От такой жизни, от работы тяжелой заболела мать. Лежит она в чуме, детей зовет, просит:
— Детки, воды мне дайте. Пересохло у меня горло. Принесите мне водички!
Не один, не два раза просила мать: не идут дети за водой.
Старший говорит:
— Я без пимов!
Другой говорит:
— Я без шапки!
Третий говорит:
— Я без одежи!
А четвертый и совсем не отвечает.
Сказала тогда мать:
— Близко от нас река, и без одежи можно за водой сходить. Пересохло у меня во рту. Пить хочу!
Засмеялись дети…»
Не успела я дойти до этих слов, как с Сашей стало твориться что-то уму непостижимое — она заплакала и закричала: «Зачем ты мне читаешь такую злую книгу? Про таких детей?»
Она долго плакала и рыдала на удивление мне и Севочке.
Может, я и неверно поступила, но только сказку я все-таки дочитала ей до конца. Саша слушала, мучаясь и страдая:
«…Засмеялись дети, из чума выбежали. Долго играли, в чум к матери не заглядывали.
Наконец, захотел старший есть — заглянул в чум.
Смотрит он, а мать посреди чума стоит. Стоит и малицу надевает.
И вдруг малица перьями покрылась.
Берет мать доску, на которой шкуры скоблят, и доска та хвостом птичьим становится.
Наперсток железным клювом стал.
Вместо рук крылья выросли.
Обернулась мать птицей и вылетела из чума.
Закричал старший сын:
— Братья, смотрите, смотрите! Улетает наша мать птицей!
Тут побежали дети за матерью, кричат ей:
— Мама, мы тебе водички принесли!
Отвечает им мать:
— Ку-ку! Ку-ку! Поздно, поздно. Теперь озерные воды передо мной. К вольным водам лечу я.
Бегут дети за матерью, зовут ее, ковшик с водой протягивают. Меньшой сынок кричит:
— Мама, мама! Вернись домой! Водички на! Попей, мама!
Отвечает мать издали:
— Ку-ку! Ку-ку! Ку-ку! Поздно, сынок, не вернусь я.
Так бежали за матерью дети много дней и ночей — по камням, по болотам, по кочкам.
Ноги себе в кровь изранили. Где побегут, там красный след остается.
Навсегда бросила детей мать-кукушка.
И с тех пор не вьет себе кукушка гнезда, не растит сама своих детенышей.
А по тундре с той самой поры красный мох стелется».
* * *Некоторое время спустя я попросила Сашу: «Саша, принеси мне, пожалуйста, портфель». Саша принесла и, отдавая, сказала: «Маму надо слушаться, а то улетит».
А сказка очень хорошая и действительно очень грустная. Саша, которая все сказки готова слушать по 50 раз кряду, от этой сказки с отвращением отказывается: «Не хочу, не буду слушать. Лучше про зайца, который напугал волка».
10 июля 46.
Саша мне: «Ты мне так нравишься, мама, что я тебя люблю больше, чем до слез, больше, чем безумно, и больше, чем крепко».
* * *— Мама, тебе приятно, когда я тебя целую? — спрашивает Саша.
— Приятно.
— А когда Галя тебя целует, тебе приятно?
— Приятно, — отвечаю я между делом и довольно безмятежно, не подозревая, что за этим последует.
— А когда папа тебя целует, тебе приятно? — Я оглядываюсь как затравленный зверь, потому что народу кругом довольно много и все смеются.
— Построй-ка мне лучше домик, — говорю я.
— А когда дядя Сережа (один из присутствующих, малознакомый мужчина и чужой гость) тебя целует — тебе приятно?
И с чего она взяла, боже мой?
* * *От Валентины Николаевны пришло письмо. Вот что она пишет о Галке:
«Для меня она просто ребенок, избалованный, своевольный и очень неорганизованный в своем ребячьем быту. Но я на нее пожаловаться не могу. Мы с ней запанибрата, меня она слушается, охотно берется за всякую работу, конечно, мелочную, но все у нее получается быстро, стремительно и часто вместо помощи она бедокурит. Во всех случаях она меня слушается, привыкла мыть шею утром, вечером ноги, чистить зубы, а волосы заплетаем в косы и завязываем впереди, что к ней идет, и она каждый день щупает их — не потолстели ли за ночь. Дружна и общительна со всеми, но играет преимущественно с маленькими, а со взрослыми детьми почему-то вздорит, вероятно, не желает терять своего авторитета.
Очень сообразительна. Пока мы были в Ленинграде, она попросила меня показать ей, как шьют на ножной машине, и, представь себе, что то, что не давалось Лие до 16-ти лет, она освоила (движение машины) за час и самостоятельно строчила тряпочку. Также освоила вязание крючком, на что было затрачено больше времени, но и это преодолено, и она взялась вязать себе косыночку. Она очень сообразительна и настойчива в своих желаниях, очень деятельна. Она уже загорела, очень свежо и весело выглядит, ест хорошо и все, что даю. Спорит из-за молока, предпочитая простоквашу, и бегает целый день без оглядки вокруг дома, к соседям, к приятелям, и не обижайтесь на нее, она по-детски вспоминает вас всех только тогда, когда недовольна мною: тогда сразу садится писать письмо, но не жалуется — это значит, что она сознает свою неправоту».
14 июля 46.
Саша ежедневно доводит меня до исступления одним и тем же вопросом:
— Мама, кого ты больше любишь — меня или Галю?
— Одинаково, — отвечаю я.
— Одинаково не любят, — говорит Саша.
25 июля 46.
Саша:
— Мама, дай, пожалуйста, попить!
— Сейчас…
— Мама, если ты не дашь мне пить, я улечу, как та кукушка.
Я молчу. Тогда Саша усиливает впечатление:
— Приедет папа, — говорит она, — и скажет: «Фрида, где Саша?» А ты что скажешь?
— Я скажу, что ты улетела.
— А он что скажет?
Чувствуя, что я даже предположить затрудняюсь, что скажет папа Шура, Саша спешит мне на выручку:
— Не бойся, я прилечу и преврачусь опять в маленькую хорошенькую девочку.
* * *Саша и Сева собирают малину. Оба одновременно увидели одну и ту же ягоду и поссорились: каждый хотел ее сорвать.
Я стала стыдить их за жадность.
Через полчаса они снова встретились в малиннике, и Саша ежеминутно рапортовала мне: «Мама, я нашла ягоду и отдала ее Севе. Мама, Сева нашел две ягоды и отдал мне. Мама, я найду три ягоды и отдам ему».
* * *Саша:
— Мама, у меня по руке ползет какой-то босикомый.
* * *Мальчик Шура (драчун и забияка) говорит:
— Я мальчишек во дворе не боюсь. Я говорю им: «Только троньте меня, вам же хуже будет!»
Саша:
— А почему им будет хуже?
— А если они меня побьют, я пойду к их родителям и скажу: «Ваши дети меня побили!»
Саша, спокойно:
— А они скажут: «Правильно сделали».
Саша и Сева.
1 августа 46.
