Александр Бовин - 5 лет среди евреев и мидовцев
Долгое время имена начальников Мосада и ШАБАКа были засекречены. То есть их знали все, но в печати их упоминать было нельзя. Сейчас уже можно.
Политика делается в прозе. Но иногда попадает в стихи. В израильских СМИ прошла серия сообщений (ложных, разумеется) о том, что Россия продает Сирии ракеты и боевые самолеты. Все нервничали. Известная в “русском” Израиле поэтесса Евгения Гай прислала мне стихи “Не убивай меня, Россия!” и просила передать их Ельцину. Отправил с диппочтой. Не знаю, получил ли президент эти стихи. Думаю, что нет. А они заслуживают внимания.
Не убивай меня, Россия,
Давай расстанемся красиво,
Как подобает меж людьми,
Кто знал мгновения любви.
Ты помнишь, в августе недавнем,
Проигрывая в силе явно,
С одним оружьем правоты
Мы шли, куда позвала ты,
С пайковой сволочью борясь.
На нас тогда ты оперлась.
“Свои”… “Чужие”… Гибель милых
Связала всех в один удел.
На кровью политых могилах
Священник пел и кантор пел.
На этих днях, еще не прошлых,
Клялись о благе, не о зле.
Неужто нет обетов прочных
И слов нелживых на земле?
Не убивай меня, Россия.
Давай расстанемся красиво.
Чтоб оказалось, это — сказка.
Досужий плод пустой молвы…
С площадок стартовых Дамаска
На берега, теперь — мои.
Хотя б в святую память лета.
Когда мы были на посту,
Пускай не целятся ракеты
С российской меткой на борту!
Такие вот стихи. Печальные. Проникновенные. Трудно было представлять страну, которую и любят, и боятся. Трудно не в дипломатическом плане — в человеческом.
АПРЕЛЬ-92
В Каире — Хождение по МИДу — “Соседи” — Руцкой в Израиле — Помогаю Кобзону вызволять из тюрьмы Калмановича
Апрель начался с поездки в Каир. Управившись с почтой, превратился в туриста. Каир производит впечатление огромной мощи, силы. Но силы еще не организованной, стихийной. Как и везде на Востоке — контрасты роскоши и бедности, завтрашнего дня и дня позавчерашнего. Людские толпы. Кричащие рекламы. Плохо управляемые потоки машин. Скульптурные и всякие иные напоминания о прошлом величии Египта.[5]
Пирамиды, Сфинкс вблизи выглядят не так импозантно, как на картинках. Для камней время — не доктор. Общий торжественный, даже трепетный настрой, с которым едешь к пирамидам, снижается уймищей туристов, унылыми взглядами обслуживающих их верблюдов и непрерывными требованиями “бакшиша”.
Самое грандиозное впечатление — Каирский музей. Другая цивилизация смотрит на тебя… Другое мироощущение, другое восприятие времени и пространства, другое понимание предназначения человека могли создать этот мир каменных изваяний, странных рисунков, мир мумий и саркофагов. Многие экспозиции пока беспомощны, примитивны, все как бы навалом. Особенно, когда сравниваешь с залами Британского музея. Но этого навала, всего, что осталось в Египте после англичан и прочих любителей древностей, хватит на десятки богатейших музеев.
Запомнились каирские мечети. Их много, и они разные. Но вот что одинаково. Когда на улице жара, там терпимо. Можно взять казенный коврик, прилечь где-нибудь под колонной и отдохнуть в прохладе, дарованной Аллахом. Что я и делал с удовольствием.
Съездили в Александрию. Море, солнце, пальмы. Байрам! Вся набережная запружена нарядными людьми. Большое, но практически пустое здание консульства с хорошим садом. Завидно стало. Нам бы такой домик А здесь некого теперь обслуживать.
Жил в резиденции у посла — Полякова Владимира Порфирьевича. Настоящий карьерный дипломат. Все вокруг чинно и благоговейно. Вечером повар спрашивает: что на завтрак? И утром торжественно вносит желанный омлет. О многом поговорили. Я старательно учился посольской мудрости. Хотя не уверен, что усвоил ее.
9 марта вечером уже был в Москве. Для того, чтобы уладить кадровые и другие по первости неясные вопросы.
По кадрам главное — пробить хотя бы двух специалистов по Израилю. Просил Татьяну Анисимовну Карасову и Валерия Владимировича Афиногенова из Института востоковедения. Знают Израиль. Умные, контактные люди. Валерий вооружен прекрасным ивритом. Но МИД артачился. Своих, говорили, некуда девать, а ты чужих берешь. Мне была понятна эта логика. Но и я артачился. Ведь “свои” — это арабисты. Толковые, знающие дипломаты, но десятилетиями воспитывавшиеся в духе борьбы с “сионистским образованием”. И я боялся, что это воспитание, несмотря на новую ситуацию и новые ориентиры, будет сказываться на практической работе. В конце концов кадровики МИДа пошли мне навстречу. И не просчитались. И Карасова, и Афиногенов были в числе основной тягловой силы посольства. Не могу пожаловаться и на арабистов. Хотя на каких-то крутых поворотах, в ходе острых дискуссий иногда проскальзывали антиизраильские нотки. Не у всех, но все же…
Другая кадровая проблема — это так называемые “соседи”, то есть разведчики, работающие под крышей посольства.[6] В принципе тут нет ничего необычного, особенного. В посольствах, если не всех государств, то уж всех “держав” точно, всегда есть и будут разведчики. Это входит в общепринятые правила дипломатической игры. Игроки стараются, само собой, присматривать друг за другом и не нарываться на скандалы. Работать профессионально, без проколов.
В былые времена советская разведка явно перебарщивала по части массовости. И как это ни странно — по части “открытости”. Бывая в посольствах, я всегда удивлялся: любой человек (шофер, врач, уборщица, не говоря уже о настоящих дипломатах или журналистах) был прекрасно осведомлен — кто есть ху. Или, наоборот, — ху есть кто. Предупреждали: с тем-то и тем-то язык не распускай. Но язык распускали другие и в других местах… Возможно, я ошибаюсь, но отсутствие “водонепроницаемых переборок” являлось причиной многих провалов и выдворений. Мне даже пришлось беседовать на эту щекотливую тему с двумя председателями КГБ — Ю.В.Андроповым и В.М.Чебриковым.
Практически, добавлю от себя, “товарищи из органов”, особенно — главные “товарищи”, выступали как своего рода “комиссары” при послах, как “полиция нравов”, хотя их собственные нравы не отличались особой строгостью.
Панкин за то недолгое время, пока он был министром иностранных дел, сумел вывести из-под дипломатической крыши довольно большое число работников спецслужб. “Я хорошо знал на собственном опыте, — писал Панкин в 1994 году, — что бывший КГБ злоупотреблял своим положением, силой и авторитетом. Наше посольство было переполнено “соседями”. Причем, многие из них — малоквалифицированные люди, которых послали за рубеж по знакомству и которые вели себя так, как будто они хозяева. Я стремился ввести деятельность спецслужб в цивилизованные рамки, сократить их до пределов разумной достаточности, поставить под контроль правительства и общественности”.
